ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, НЕСКОЛЬКИМИ ЧАСАМИ РАНЬШЕ
<Сельская простушка: Здесь очень жарко. У тебя, должно быть, прохладнее. У тебя есть время до 4:45? Пожалуйста, скажи, что есть.>
<Профессор: Мне бы очень хотелось так сказать, но в 3:30 ко мне придет студентка, это мое время. Я очень старался перенести время на более позднее.>
<Сельская простушка: Я разочарована. У нас так мало времени.>
<Профессор: Я понимаю, меня это тоже расстраивает.>
<Сельская простушка: Это не твоя вина. У нас целых 45 минут, нет, уже 43.>
<Профессор: Давай попробуем забыть о времени. Расскажи, что ты делала после нашего вчерашнего разговора.>
В свете мерцающего компьютерного экрана Мелисса Чалмерс казалась призрачным силуэтом в теплой темной комнате, в которой плотные шторы превратили день в ночь. Лицо женщины казалось тусклым белым пятном. Стулья, диван, маленький французский письменный стол со старинной настольной лампой — стилизованное бюро мужа, были почти невидимы в темноте. Тонкий провод тянулся от телефонной розетки к кровати, на которой, стуча по клавишам компьютера, лежала одетая в шелковый халат Мелисса.
Несмотря на то что она никогда в жизни не видела своего корреспондента, да и он тоже не встречал Мелиссу на протяжении двух лет общения, она каждый день находила время для их послеполуденного общения. Не стал исключением и сегодняшний день. Придя тридцать пять минут назад из магазина, она наскоро приняла душ, потом, поглядывая на часы, стоявшие на столике в ванной, выпила стакан лимонада, после чего позволила себе провести несколько минут перед задрапированным ситцем туалетным столиком, тщательно накладывая кремы, губную помаду и тушь для ресниц. Мелисса нервно улыбалась, глядя на себя в зеркало. Даже в сорок лет ее слегка вздернутый нос и губы оставались тонко очерченными и изящными. В чертах ее лица было что-то кукольное, а объем талии, как и раньше, был двадцать четыре дюйма. Жаль, что под глазами появились синеватые тени — следствие бессонницы и неумолимого возраста. Мелисса усердно поработала с тенями, и они исчезли. За какие-то две минуты ей удалось вернуть себе вполне ею заслуженную юность, после чего она выключила свет, опустила плотные шторы от «Саламандры» и, взяв с собой лэптоп, улеглась, свернувшись калачиком, на темное покрывало кровати. Из синтезатора, стоявшего в изголовье кровати, доносился рокот океанского прибоя. В три сорок четыре она включила компьютер и унеслась вдаль, перестав слышать бормотание телевизора в квартире этажом ниже, приглушенные крики детей на улице и стук клавиш.
