Таша посмотрела на Кирилла. Когда рядом в машине сидит такой мужчина, разве нужно еще что-то формулировать?
Такси проехало в огромные распахнутые ворота. Здание отеля «Мариотт» было внушительным, старомодным и не таким, как представлялось в Москве. Таша подождала, пока Кирилл расплатится с водителем, отдаст распоряжение насчет багажа, а потом, наконец, огляделась по сторонам и жадно втянула абсолютно незнакомый воздух полной грудью. Абсолютно незнакомый, особенный воздух. Плотный, вкусный, пахнущий праздной жизнью, большими деньгами, стариной. Всю дорогу из аэропорта Ниццы до Канн Таша так усердно размышляла неизвестно о чем, что только сейчас, увидев перед собой набережную Круазетт, линию высоченных пальм и море, она вдруг осознала, что произошло. Она, Наталья Ташина, скромная девушка двадцати четырех лет, с весьма скромным уровнем дохода, живущая в своей скромной однокомнатной квартирке (и это большое счастье — многие ее приятельницы вынуждены снимать жилье в Москве), будет целую неделю нежиться на Лазурном берегу, есть описанные во всех романах настоящие круассаны и гулять по набережной Круазетт. И при том, что за все «платит фирма». Даже на карманные расходы щедрая Юля выдала Таше пятьсот евро. «Там все дорого. Не забывай, везде надо оставлять чаевые. И это не Турция “все включено”. В отеле у тебя будет только завтрак. Ничего. Считай, это командировка». С Юлей было легко согласиться. У нее на все были разумные доводы.
«Приятная девушка», — вспомнила Таша слова Эллы.
В холле Таша захотела было скукожиться от неловкости из-за своей скромной одежды, неопытности и вообще, но Кирилл вел себя непринужденно, беседовал с портье как со старым знакомым, и волнение понемногу улеглось. Присмотревшись к перемещающимся в разных направлениях постояльцам отеля, Таша с облегчением заметила, что одеты все по-разному, в основном очень демократично. Большинство людей — пожилые. Несколько американских туристов что-то громко обсуждали и хохотали, вот уж кого не заботит несоответствие рюкзаков и велосипедок дороговизне буржуазного интерьера. Как всегда стало обидно за себя в частности и всех русских скопом. За это вечное чувство неловкости, извините нас, мы здесь не знаем, что делать и как себя вести. Наверняка дело не только в деньгах. Ладно, были времена, когда европейцы воспринимались русскими как немытые, вшивые макаки. Ну что поделаешь, а неграм каково? Это был завершающий Ташин пассаж в любых размышлениях о разных несправедливостях. Прочитав с бабушкиной помощью «Хижину дяди Тома» в семь лет, Таша очень сочувствовала неграм и стыдилась долго себя жалеть, зная, что им все равно гораздо хуже.
