Герай встрепенулся, с мольбой сказал:
- Оставайся со мной! Люди Песков примут тебя, как брата!
Октем не ответил. Как объяснить ваятелю поручение Центра? Дул теплый ветер с гор, синело небо и шелестели густые травы на равнине. До поздней ночи рассказывал Октем о странствиях по Древнему Востоку, и в мозгу ваятеля плыли живые картины, навеянные Палеохроном. Герай будто перевоплотился в Октема так ярко переживал виденное. В знойном мареве вставал Мемфис на границе африканских пустынь... Лес мачт и парусов теснился в оживленных портах Дилмуна. Затем посреди вод океана поднялся огромный гористый остров.
- Что за земля? - прошептал Герай, ушедший в созерцание неведомых стран.
- Солнечный остров, - ответил Октем. - На нем живут большие обезьяны, ростом с тебя, друг! Они имеют длинный пушистый хвост, а ходят на двух ногах. Зовут их лемурами.
- И ты был на острове!?
Вместо ответа ваятель вдруг как бы очутился на зеленой поляне, среди редкого кустарника. Вдали чернел высокий лес. Огненные жуки летали в сумраке ночи, звонко стрекотали цикады, заглушая резкие крики лемуров... Видение исчезло, Герай открыл глаза. Октем по-прежнему был рядом - грустный, озабоченный.
- Ты счастливец, - вздохнул Герай. - Как хочется побывать там, где был ты.
Октем молчал, думая о своем. "Меня простят в Центре палеокультур. Да, я не прибуду на корабль, он напрасно прождет меня. Зато я спас для будущего гения искусств, брата и друга! Я знаю, Герай не зря проживет свой век. Семена добра прорастут в его сердце, наполнят душу - он еще создаст немало шедевров. Его стелы, рельефы - память о тех, кто во тьме веков противостоял силам угнетения и зла".
Снова в мозгу ваятеля встали "видеокадры" воспоминаний Октема... Царь Ура повелел превратить неоглядные топи нижнего течения Евфрата в плодородные нивы. Близился месяц ава - пора, когда все живое прячется в тень. Воздух накалился, зной валил с ног. А на царской барке, куда под видом гребца проник Октем. плотная ткань навесов защищала от губительного солнца. Опахала и ручные водометы создавали на палубе приятную прохладу. Но вот справа и слева потянулись топи, кишевшие гнусом. Там по пояс в воде и грязи трудились тысячи людей. Они яростно рыхлили землю мотыгами, углубляли каналы, по которым лениво стекала желтая гнилая вода.
- Такова Этеменигура без прикрас... - с горечью заметил Октем.
С барки долетали звуки арф и пение: "О, власть любви, о, волшебство..." Герай со злобой слушал песнь и думал: "Нет, не до любви тем несчастным, кому нечем прикрыть голову от нестерпимого солнца. Не до любви рабам, чья кожа покрыта рубцами от ударов бича! Зло, ты еще торжествуешь, ты цветешь ядовитым цветом!.."
