К началу двадцатых годов XIX века еще не выступили великие французские писатели, которым по плечу было осмыслить череду ошеломляющих событий предшествующего тридцатилетия, но уже появились первые предвестники будущего расцвета и обновления.
Когда прошло опьянение, вызванное «громом побед», когда поникли наполеоновские знамена и Франция вновь подпала под обветшавшее ярмо старого режима, протест и разочарование широких кругов стали нарастать с каждым годом. Возникали тайные общества, заговоры против монархии Бурбонов. В оппозиции к ней объединялись различные политические партии: республиканцы, либералы, бонапартисты. Уже распространялись идеи великих мечтателей Сен-Симона и Фурье.
Растущий протест отражался и в литературе.
В то время как Гюго строчил очередную торжественную оду или статью для «Литературного консерватора», его старший современник, сорокалетний Пьер Жан Беранже, сочинял новую политическую песню. Он хлестал, разил, высмеивал безмозглых «маркизов Караба», примчавшихся на тощих скакунах из эмиграции в родовые поместья, чтобы роскошествовать, высасывая соки из крестьян.
Задумал старый Караба
Народ наш превратить в раба.
Но народ должен восстать против жадной чванливой своры, Беранже мечтал об этом. Он призывал народы Европы объединиться в «Новый священный союз», противостоящий союзу королей и императоров. Из уст в уста передавались его вольные, искрометные песни.
Прислушивались французы и к голосу другого честного и смелого писателя. По всей стране распространялись памфлеты Поля-Луи Курье. Друг виноградарей и землепашцев, защитник трудового люда, он обличал угнетателей.
А из туманной Англии несся голос Байрона.
Гюго зачитывался его сочинениями. «Странствования Чайльд-Гарольда», стихи, южные поэмы… Они кипели гневом, ненавистью к миру тунеядцев, ханжей и палачей, к тому миру, где
Чулки драгоценнее жизни людской,
И виселиц ряд оживляет картину,
Свободы расцвет знаменуя собой.
В мрачном и горделивом байроновском герое как будто проступали черты сходства с Шатобриановым Рене. Горечь, разочарование, одиночество. Сходство и в то же время какое огромное различие!
Герой Байрона душой с теми, кто борется: с испанцами, отстаивающими родину от захватчиков-французов, с ткачами, в отчаянии ломающими машины, с помощью которых все больше закабаляют рабочих хозяева.
Герой Шатобриана глядит в прошлое, бежит от борьбы, ищет свободы лишь для себя одного. Ему мила католическая религия, с ее «таинствами» и лжечудесами, он окружает ореолом то, что ненавистно таким, как Беранже и Байрон.
