Все угомонились — никто уже не толкался в поисках закурки, не отходил в темную степь, в ту сторону, откуда они пришли, по нужде, разговоры смолкли, лишь Чесноков приглушенно внушал Просвирину:
— Ты это брось, дядя! Брось эти штучки! Ишь, вздумал: предательство, предательство. И впрямь тебе предательство! Все в вашей конторе только и думаете о предателях! А ты читал про этих предателей? Где было напечатано? Читал? То-то!
— Люди говорили… — пытался возразить ему Просвирин, но Чесноков оборвал его, презрительно заявив:
— Люди говорили! Говорили, говорили — мед варили, кинулись — брага! И не сей панику! Мало ли что отступаем? А может, не отступаем, а заманиваем? А если именно заманиваем? Если заманиваем?
— У тайгу, что ли? У тайгу заманиваем, за Урал? — зло сомневался Просвирин.
— Впрямь — за Урал! Дурак ты! И вообще — иди ты… Иди ты в пим дырявый!
— На море, на Охотское море заманиваем, — включился против Чеснокова еще кто-то, ехидный и желчный. — Аж на Камчатку! Попредавали народ, сами попрятались, а теперича…
— Да я тебе!.. — взвинтился Чесноков. — Да я тебе за эти слова…
— Чесноков, отставить! — скомандовал Ардатов.
Все затихли, спор погас, но Ардатов слышал, как пекарь Лунько пробормотал вроде никому и в тоже время всем:
— И тут — отставить! У каждого жизни, может, с обмылок осталось, может, завтра из нас лопухи пойдут, ан все равно — «Отставить!» Эх ма!..
Ардатов хотел было оборвать и эти причитания, но его опередил Тягилев.
— Да, ладно, ладно, тебе. Кабы говорили для души, а то — злоязычничаете. Не об этом думать-то надо! — сказал он так значительно, что никто ему ничего не возразил.
Разговор прекратился, но только на этот раз.
Ардатов знал, что теперь Чесноков и те оба, которые ехидно прошлись насчет тайги, Урала и Камчатки, будут вечными с ним спорщиками: отступление столкнуло эти души, и так как одна из них — Чеснокова — было полна верой, а две других — наполнены сомнением, примириться они не могли, они исключали друг друга.
— Я, товарищ капитан, хотел только… — начал было взволнованно Чесноков.
— Отставить! — повторил Ардатов. — Не мешать отдыхать людям!
Когда они уже поднимались, Тырнов, негромко, чтоб не слышали другие, спросил:
— Товарищ капитан, а что… А правда, было предательство и поэтому мы отступили в прошлом году и сейчас отступаем?
Ардатов мог ничего не ответить Тырнову; он и сам не знал почти ничего о предателях, как правильно сказал Чесноков, эта пылкая душа, насчет предателей ни в газетах, ни по радио не сообщалось.
