— У меня нет! — крикнул кто-то виновато.
— У меня тоже! — выкрикнул еще кто-то.
— У меня мало!
— Стоящие рядом — поделиться! — приказал Ардатов. — Быстро! Не из подсумков — из вещмешков. — Он заметил, что у кого-то в глубине группы светится в рукаве шинели цигарка. — Докуривай!
— Больше половины, черт! — услышал он, как жалеют курево и как советуют, что сделать: — «Ты приплюнь, да за пилотку. Она там и подсохнет. Чего ж кидать добро-то!»
— Беречь воду! Больные есть?
— Есть! — выкрикнул Тягилев. Ардатов узнал его по козлиному голосу. — Есть!
— Вы, Тягилев?
— Нет. Тут трое, товарищ капитан. С этой, с куриной слепотой. Землячки мои, оказалось, однако.
В строю захихикали и засмеялись:
— Ай да болячка!
— А кори у них нет?
— Тихо! — оборвал Ардатов. — Что вы хотите, Тягилев?
— Разрешите, товарищ капитан, им идти особо. То есть, чтоб в сторонке. И людям мешаться не будут, и самим удобней. Я их поведу. Ведь она, товарищ капитан, слепота эта, как солнышко сядет, начисто глаза отнимает. А пилюльки не помогают, — объяснил Тягилев.
— Больные, выйти из строя. Тягилев, отвечаешь за них.
Ардатов знал, что такое куриная слепота. Под Вязьмой, скитаясь там по лесам, пробиваясь из окружения, они голодали, и на нескольких человек напала эта слепота. С наступлением сумерек они становились беспомощными. Он посмотрел, как Тягилев выводит из строя своих подопечных, и как они изготавливаются идти за ним, встав на ощупь в затылок друг другу, держа переднего за хлястик шипели. Все трое были крупными, тяжелыми мужиками, на голову выше Тягилева, который между тем радостно суетился возле них, приговаривая:
— Кабы эта весна была, так щавелем покислились бы, оно бы все и прошло. Али пучкой, али еще чем. А тут сухость одна, полынь. Это разве земля! Однако, может, терен тут растет?
— Еще больные есть? — спросил Ардатов. — Нет? Все ясно?
— Ясно!
— Не первый раз!
— Ясно!
Ардатов не мог различить всех тех, кто отвечал, тех, кто глухо и без особых восторгов говорил «ясно», «не первый раз». Привычным движением вскинув вещмешок за плечо, сказав себе: «Ну, лиха беда — начало!» — он дал команду:
— Нале-во! Направляющие, за мной! — Он вышел вперед. — Шагом марш!
Как это положено по уставу для оркестра, с первым же шагом музыкант лихо заиграл суворовский «Походный марш». Ардатов даже вздрогнул, потому что гобой взял высоко и тонко, отчего на душе словно скребнули кошки, и Ардатов, обернувшись, крикнул:
— Отставить! Отставить! Музыкант, ко мне!
