К концу второй недели после выписки Алекс совсем упала духом. Всю свою жизнь она каждый день проводила в упорных, изнурительных репетициях — и вот теперь буквально прикована к земле. Нелегко это вынести существу, привыкшему невесомо парить в воздухе. Как ее назвал какой–то театральный критик? Ангел грации, легкости и движения. Посмотрел бы он на нее сейчас! Управляться с костылями оказалось гораздо сложнее, чем ожидала Алекс. Плохо то, что она такая худая — кожа да кости. Время тянулось невыносимо, и Алекс часто искала забвения во сне, но и во сне ее преследовали воспоминания.
Может быть, через месяц гипс снимут, и она снова сумеет передвигаться свободно. Но как срастутся разорванные связки? Вдруг последствия травмы будут сказываться даже в обычной жизни? Иногда слезы наворачивались ей на глаза, но она сердито стирала их рукой. В больнице она повидана так много страданий, что казалось бессмысленным придавать слишком большое значение собственным горестям. Есть вещи похуже, чем необходимость распрощаться с блистательной карьерой. Она отдала бы все мечты о славе, лишь бы ее родители были сейчас живы. Оглядываясь назад, она понимала, что никакие лавры не стоили потери Скотта. В те минуты, когда Алекс не танцевала, она ощущала огромную пустоту в душе.
Скотт.
В эти дни мысли о нем одолевали ее еще неотступнее, чем всегда. Как она ни старалась — а она очень старалась, — Алекс не могла изгнать его из своего сердца, которое отдала ему еще в детстве. Он ни разу не позвонил ей, да она этого и не ожидала, но вот с Винни они часто перезванивались. В последний раз звонок из Мейн–Ройял застал Алекс в плохую минуту, голос ее был еще хриплым от слез. Она сказала Винни, что слегка простудилась. Та отреагировала как полагается («Смотри, принимай побольше витамина С»), но Алекс понимала, что обмануть Винни ей не удалось.
Она была в своей тесной кухоньке, наливала себе кофе, когда раздался звонок в дверь. Должно быть, это Бренда, соседка, зашла спросить, не нужно ли ей каких–нибудь продуктов. Соседка была очень добра к Алекс.
Взгромоздившись на костыли, Алекс пустилась в долгий путь к входной двери, крикнув по дороге: «Иду!» Она уже научилась кое–как справляться с этими адскими штуками, но все–таки как от них больно! Она даже невольно вскрикнула, когда, открыв основную дверь, увидела через вторую, сетчатую, вместо миниатюрной Бренды высокого широкоплечего мужчину в безупречно белой рубашке с открытым воротом и в синих джинсах, плотно облегающих его сухощавое, мускулистое тело.
