Сведения министра оказались на поверку ошибочными. На нижнем Амуре ни о каких городах, крепостях и флотилиях не было и помину. Невельской нашел там только одного старого маньчжурского купца, на коленях умолявшего простить его дерзость и не выдавать маньчжурским властям. Вверх по реке прозябали те же полуоседлые дауры. Выстроившийся для встречи Н. Н. Муравьева айгуньский гарнизон поражал убожеством своего вида и допотопностью вооружения. На желание генерал-губернатора почтить салютом своего гиринского коллегу, последний ответил поспешной просьбой не делать этого, «потому что мы народ мирный, да и наши военные не любят выстрелов».
Все это ясно говорило, что взявший на себя роль охранителя Китая сырой маньчжурский материал разложился окончательно, и что прав был Равенштейн, указывая на полную беззащитность самой Маньчжурии и на возможность для нас в любой момент с одной дивизией дойти до Печилийского залива, а при желании и до Пекина. Его опасения были ошибочны лишь в том отношении, что, вполне довольные бескровным занятием левого берега Амура, сами мы, во-первых, недоумевали, зачем, собственно говоря, нужен нам Печилийский залив? и, во-вторых, были убеждены, что какие бы там сказки ни рассказывала история, а четыреста миллионов все-таки серьезная вещь!
Этот выросший на почве глубокой неосведомленности суеверный страх перед цифрой явился одной из причин непростительно долгого лежания под сукном [проекта] Сибирской железной дороги, о постройке которой хлопотал еще Муравьев. Продолжая смотреть на Азию глазами находившихся в иных условиях и имевших еще кое-какое право не торопиться московских приказов, мы пугались созданного нашим воображением миража и не замечали следующей убийственной действительности: маленький, но управляемый большими и смелыми людьми островной народ, явясь Бог знает откуда и зайдя с другого конца указывавшейся нам судьбой арены, овладел сначала Индией и безбоязненно посадил над тремястами миллионами ее семьдесят тысяч своих чиновников. Направившись затем к востоку, он без малейшего колебания подошел к четырехсотмиллионному Китаю, силой заставил его открыть на море все окна и двери, посадил в Пекине своих советников и приступил к работе по закупорке нам выхода к Печилийскому заливу.
В 1801 г. на том пути, по которому со своей сорокатысячной ордой прошел из Маньчжурии в Пекин последний северный завоеватель Нурачу, англичане заняли Ньючванг. Чтобы помочь Китаю поскорее справиться с тайпинским восстанием и сосредоточить внимание на обороне Маньчжурии, они предоставили в распоряжение пекинского правительства майора Гордона. Во время голода 1864 г. посоветовали Китаю направить из провинции Шанзи переселенцев на находившийся до тех пор под строгим запретом север. Наконец, по совету английских специалистов, Китай приступил к укреплению Порт-Артура, устройству арсеналов в Гирине и Мукдене, проведению телеграфа в Айгунь и реорганизации маньчжурских войск.
