— Теперь нечего думать о крайностях! — горячо воскликнул он, сверкнув глазами. — Если уже пролилась кровь, так пусть льется не только наша.
— Гельмут, ты с ума сошел? — воскликнул Оденсборг.
Однако барон не слушал его. Вырвав у Отто саблю, он с поднятым оружием встал пред Янсеном и приказал юноше:
— Отто, развяжи веревки!
— Да, да! — Отто, бросившись к Арнульфу, дрожащими от волнения руками принялся развязывать узлы.
К Янсену вернулась вся энергия, когда он почувствовал возможность освобождения.
— Сначала только освободите руки! — потребовал он. — Оружие найдется.
В несколько секунд Отто покончил с веревками. Узы пали. Освобожденный глубоко вздохнул, расправляя могучие руки. Видно было, что и безоружные они могли представлять опасность для неприятеля.
Тем временем выстрелы окончательно пробудили бешенство толпы, ее рев принял еще более грозные, ужасающие размеры. Теперь, когда узник был освобожден, Гельмут не медлил ни минуты больше.
— Пойдемте, Янсен! Наше место внизу! — воскликнул он, стремительно бросаясь из комнаты.
— Там, где расстреливают наших! — докончил Арнульф, так же быстро следуя за ним.
Не успели оставшиеся опомниться, как Гельмут с Янсеном уже исчезли.
Силы престарелой баронессы не выдержали этой сцены; она бессильно упала в кресло.
— Гельмут!.. Ах, Боже, он идет на смерть!
Элеонора бросилась перед бабушкой на колени и, горячо обнимая ее обеими руками, воскликнула:
— Не мешай! Живой или мертвый, но он снова наш.
Во дворе, перед замком, дело действительно приняло серьезный оборот. Ворота, закрытые наспех, уже давно не выдержали нападения, и грозная, бушующая толпа наполнила двор, пытаясь силой ворваться внутрь. Она уже совершила одно нападение, и хоть оно не принесло результата, зато показало датчанам всю серьезность их положения. Думая запугать крестьян, они дали залп, но это лишь окончательно вывело тех из себя. После недолгого замешательства мужики сгрудились еще теснее, намереваясь повторить нападение на главный вход, как вдруг обе двери его широко распахнулись, и на каменных ступеньках появился тот, ради спасения которого происходила битва, — Арнульф Янсен, а рядом с ним — Гельмут фон Мансфельд.
Толпа застыла в немом изумлении, затем бурный, восторженный крик сотряс воздух. Никто не знал, что произошло; никто не понимал связи событий, но перед ними находился их предводитель, которого они хотели вызволить, свободный от своих оков, а молодой хозяин замка, которого привыкли видеть во вражеских рядах, с саблей в руке стоял рядом с освобожденным! Инстинкт подсказал толпе, что он был спасителем.
