Когда они вышли из ресторана, сверкающий лимузин Гюстава ждал их у дверей. Шофер ловко распахнул дверцу машины.
— В следующий раз мы встретимся уже в Лондоне… и приготовься к триумфу, — весело сказал Гюстав. — До свидания, mapetite. Береги себя.
Джоанна протянула ему руку.
— Храни тебя Господь, Гюстав. Кем бы я была без тебя?! — горячо сказала она. И, поддавшись порыву, она нагнулась и коснулась губами его пухлой щеки. Au revoir[8], мой добрый друг.
Гюстав посмотрел ей вслед, потом велел шоферу ехать.
Джоанна так и не узнала, что Гюстав был как никогда близок к волшебному превращению в прекрасного принца.
Джоанна укладывала свои чемоданы, когда мадам Динар позвала ее к телефону. Было ровно восемь часов.
— Ну? Вы решили? — с другого конца города голос Чарльза Карлайона звучав еще более холодно и отчужденно, чем во время их разговора в машине.
Пальцы Джоанны, сжимавшие трубку, дрожали, но ее голос прозвучал так же четко, как и его.
— Да, мистер Карлайон. Я решила принять ваше предложение.
— Я так и думал. Я заеду за вами завтра в восемь часов утра. Мы должны успеть на дневной паром из Кале, поэтому не заставляйте меня ждать.
— Я буду готова, — холодно пообещала она.
— Хочу вас предупредить: не думайте, что эти пятьсот фунтов дадутся вам легко. Вы должны хорошо сыграть свою роль. Один промах, моя дорогая Джоанна, — и вы пожалеете, что родились на свет. Спокойной ночи.
На следующее утро, в восемь часов десять минут, чемоданы Джоанны уже лежали в багажнике машины Чарльза Карлайона, а сам он ждал, когда она попрощается с Динарами.
Джоанна сообщила им, что покидает «Кордиаль» и уезжает на сезон в Лондон, но умолчала о перемене своих планов на отдых. Они были уверены, что Карлайон — один из ее друзей, предложивший отвезти ее на побережье.
— А он симпатичный, этот молодой человек, — шепнула Джоанне мадам Динар, прощаясь с ней. — Может быть, он задержится на некоторое время в Бретани? — игриво добавила она.
Джоанна слегка улыбнулась. Она была рада, что англичанин вел себя очень сдержанно, пока они укладывали чемоданы. Но у нее не было никаких сомнений, что его приятные манеры — лишь притворство; когда они будут в дороге, он перестанет притворяться.
В самый последний момент, когда машина уже готова была тронуться с места, папаша Динар стукнул себя по лбу и замахал рукой, чтобы они задержались.
— Прости, малышка, — сказал он виновато и протянул ей небольшой сверток. — Я совсем забыл про эту посылку. Ее принесли для тебя вчера вечером, я сунул ее под стойку и за делами совсем забыл о ней.
