Но были, несомненно, и другие причины, связанные с особенностями и недостатками ее «школы». Она все еще не преодолела до конца, например, свой злосчастный «харьковский» акцент, не избавилась от своеобразного мелодического рисунка речи, который мог сослужить ей добрую службу, стать дополнительной краской в современной характерной роли, но так драматически мешал в ролях «зарубежных» и в классике. Этот профессиональный недостаток — наследство ее дворового военного детства — она будет остро чувствовать еще многие годы. Причем чем дальше — тем острее. Признанный мастер, увенчанный высокими званиями, имея за плечами множество разнообразнейших ролей, она и сегодня робеет перед каждой новой работой, идет на первую встречу с режиссером как школьница на экзамен, и ей кажется, что она ничего не умеет.
Мастерство, как говорила Эдит Пиаф, — лишь опора таланта. Это дело наживное. И Гурченко Честно, мучительно «выращивала в себе голубую кровь». Но ее талант был выше обстоятельств, он требовал свершений, а не ученического прилежания.
Прорехи в профессиональном багаже, несомненно, ставили ей заслон на пути ко многим хорошим ролям. Но ее талант даже из этого обстоятельства сумел сделать полезный вывод, причем не утешительный, а — принципиальный, многое решивший в ее дальнейшей судьбе.
Пусть ее актерский почерк далек от мхатовской каллиграфии. Пусть чистописание классической сцены не входит в число ее добродетелей. Что ж, значит, и не надо браться «переписывать набело» любой предложенный режиссером черновик. Артист-марионетка? Артист — просто сосуд, который можно наполнить вином, а можно — и квасом? Нет, это не для нее.
Так, в поединке с собственным косноязычием, она сформулировала свой главный девиз: могу рассказывать только о том, что хорошо знаю.
И тогда открыла для себя куда более интересный путь в искусстве, чем простое, послушное и древнее, как мир, лицедейство. Уроки ее жизни в кино приучили строго и целенаправленно отбирать свои роли. И постепенно эти роли выстроились в тему. В ее, Гурченко, собственное повествование о женщинах ее времени. В рассказ о ее поколении.
Чем дальше, тем больше этот рассказ обнаруживает черты целостности, тем больше связывается в нашем сознании с именем актрисы Людмилы Гурченко. Подобно тому как Михаил Ульянов сумел выразить в своем творчестве целую энциклопедию современных социальных типов одной половины нашего общества, Гурченко представила нам галерею судеб и характеров половины другой, «слабой». Впрочем, именно Гурченко из фильма в фильм доказывает ее силу и жизнестойкость.
