Художница была, разумеется, верующей. И однажды решила, что пора бы ее избушку освятить. Пригласила для этого местного батюшку — рядом с дачей как раз располагалась церковь. Приготовила художница обильный обед, напекла пирогов, все помыла, почистила, ждет батюшку. Батюшка, отец Василий, уже старый, сгорбленный, седой, вскоре пришел. Отставил в сторону палочку, достал епитрахиль, почитал молитвы, покропил святой водицей и первый, и второй этаж, собрался идти. Художница, понятно, просит его остаться на обед, закусить чем Бог послал, протягивает ему щедрое пожертвование в конвертике. А батюшка и есть не хочет, и от пожертвования отказывается наотрез. Очень, конечно, смиренно, с поклонами да прощениями, но так и ушел, не пообедавши и не приняв за труды ни копейки. Огорчилась художница, но что тут сделаешь — пообедала приготовленным праздничным обедом, им же вечером и поужинала. А наутро поехала на велосипеде на службу — как раз было воскресенье.
Отслужил отец Василий литургию, держит для целования крест. Подходит в порядке общей очереди и наша художница, прикладывается ко кресту, а отец Василий останавливает ее и протягивает ей что-то завернутое в бумажку. Вот тебе, мол, бумажка. Развернешь дома. Что ж, думает художница, ладно. Села на велосипед и поехала обратно в свой этнографический рай. Приезжает, разворачивает. Батюшки! В бумажке-то 500 рублей.
Что бы это могло значить? И вдруг ее осенило: отец Василий, увидев, что буфет у нее совсем старый, на столе нет даже скатерти, на кровать наброшено лоскутное одеяло, решил, что художница — женщина очень бедная. Вот ведь даже вместо нормального тазика — корыто со щелями, вместо посуды — какие-то самоделки. На полу ни одного ковра — только какая-то ветошь.
И сердобольный батюшка решил хоть немного поддержать ее в ее бедности.
Одна девушка сильно увлеклась своим духовным отцом. Ходила на все службы, на которых он служил, внимательно слушала все его проповеди и записывала их на диктофон, чтобы потом еще раз послушать дома. Исповедовалась каждую неделю и старалась жить так, как скажет ей батюшка, то есть находиться у него в послушании. Несколько лет все продолжалось прекрасно, пока вдруг не начались прокруты. Все вроде шло по-прежнему, так же девушка исповедовалась и так же слушала проповеди, но проповеди ей стали казаться скучны, а после исповеди она не находила в сердце перемен, как это бывало прежде. Тогда девушка стала молиться Богу, чтобы он вразумил ее, в чем же дело. Может быть, надо усилить пост? И вскоре она увидела во сне свою родную церковь, в которую обычно ходила. Только в углу, на том самом месте, где обычно исповедовал батюшка, рос высокий, насквозь трухлявый пень. По пню бегали рыжие муравьи. Люди подходили по очереди и исповедовались пню. В страхе девушка проснулась.
