Лучше Леонида Максимовича выполнить социальный заказ партийного издательства вряд ли бы кто мог. Во-первых, потому, что таких ярко-пишущих литераторов больше не существовало, а, во-вторых, потому, что автор родился в Зарядье. Там жил его дед, владевший домом и бакалейной лавкой. Там в Мокринском переулке жил отец, кассир московской конторы английского акционерного общества и поэт Максим Леонов. Отсюда он переехал в Замоскворечье, на Пятницкую, 12, когда его сыну, Леониду, исполнилось пять лет.
- Мои первые воспоминания связаны с этим домом, - записал я со слов Леонида Леонова. - У отца в комнате висели портреты писателей Шекспира, Шиллера и других, внушавшие мне своим видом большое уважение". В этом доме я жил, когда Иван Каляев бросил бомбу в великого князя Сергея. (Это случилось 4 февраля 1905 года. - Л.К.) Окно нашего дома выходило на Кремль, кажется, мы жили на пятом этаже. Был синий зимний вечер. В стекло словно ударил ватный шар".
В "Завете сыну" Максим Леонов обращался к нему с таким призывом:
...Мой сын, а если суждено
Тебе в столице жить,
И даже, может быть, должно
Певцом народным быть,
То в песнях пламенных твоих
Ты не криви душой...
Все почти сбылось, как мечтал отец. Сын жил в столице. Молодым, в 24 года, прославился романом "Барсуки". Стал "певцом народным" и в пламенной песне заклеймил малую родину, где жил и учился до поступления в гимназию в Петровско-Мясницком городском училище в Кривом переулке. Один завет отца исполнил не до конца. Покривил душой, когда сочинял "Падение Зарядья". В момент взрыва представляет себя именно там и погоду рисует другой: "Однажды - мне запомнилось узкое длинное окно и, хоть был февраль или апрель? ...какие-то путанные грозовые облака за ним, - раздался гулкий удар и взволнованно зазвенели стекла. Что-то произошло. Весь день в Зарядье было тревожно, а нам, как всегда ребятам, весело от предчувствия какой-то перемены. В воздухе запахло новизной". И почему-то причисляет себя к "оборванным зарядским ребятам".
Не ходил "оборванцем" внук бакалейщика и сын кассира, в пять лет не мог "предчувствовать" грядущую революцию 1905 года, которой поспособствовал отец, издав брошюры коммунистов Карла Либкнехта, Розы Люксембург и свой сборник стихотворений "Под красным знаменем", за что отсидел срок на Таганке. Покривил душой "певец народный", и когда якобы увидел " в туманном нашем небе контуры настоящей и будущей социалистической столицы"", "новые улицы, прорубленные сквозь каменную ветошь", радуясь по поводу предстоявшего уничтожения малой родины. Стал в ряд с теми, кто воспевал разрушение старой Москвы.
