Все, что требует желудок, тело или ум,
Все человеку предоставляет ГУМ.
Вот другой подобный перл:
Нет места сомненью и думе
Все для женщин только в ГУМе.
Маяковский сочинил двенадцать таких призывов. Он рекламировал часы фирмы Мозер, английский трубочный табак, голландское масло, ковры, теплые и дачные вещи, электролампы и другие изделия. По рифмованным строчкам 1923 года ясно, что спустя шесть лет после революции в Москву ненадолго вернулось товарное изобилие.
А по заказу Народного комиссариата финансов Маяковский писал в стихах чуть ли не поэмы о денежной реформе, "твердых" и серебряных рублях, выпущенных взамен советских дензнаков, "лимонов" с семизначными цифрами.
Нынче светлая пора
Под серпом и молотом:
Дожили до серебра,
Доживем до золота.
Засияло серебро
Даже больно глазу!
Хочешь - ставишь на ребро,
Хочешь - пробуй на зуб.
Такая возможность не всем "пламенным революционерам" пришлась по нутру. "Во время "военного коммунизма" жилось тяжко, мучил холод, мучил голод, даже мороженый картофель считался редким экзотическим продуктом. Но самый остов, самый костяк существовавшего в 1918-1920 годах строя был прекрасным, был действительно коммунистическим", - утверждал один забытый историей неистовый ревнитель светлого будущего. Таким, как он, казалось, в нэповской Москве дурно пахнет. Улетучившиеся запахи вернулись на Ильинку после денежной реформы. Ее блистательно провел Григорий Сокольников в кабинете бывшего Петербургского международного банка. Наркомом, то есть министром финансов, его назначили осенью 1922 года, когда началась экономическая перестройка, поражающая поныне воображение. Как при царе, Россия вернулась к золотому стандарту, мономенталлизму, когда золото или серебро выступают всеобщим эквивалентом и основой денежного обращения. Граждане СССР держали тогда в руках серебряные рубли и золотой червонец "Сеятель". На нем отчеканили в образе богатыря крестьянина, рассыпающего в землю зерна. (Золотого "Сеятеля" 1923 года мне показали в Настасьинском переулке, хранилище Госбанка, где собрана коллекция золотых и серебряных монет, чеканенных в разных странах.)
Где-то у здания министерства финансов России надо бы как-то увековечить память о человеке, чье значение стало ясно с большого расстояния. Сын врача, Григорий Бриллиант вошел в историю под фамилией Сокольникова. Псевдоним взял в честь московских Сокольников. Там, в районном комитете, занимался партийной работой, там первый раз попал в камеру Сокольнической части. С "вечного поселения" на Ангаре сбежал в Париж, где не только встречался с Лениным, но и закончил юридический факультет Сорбонны и "курс доктората экономических наук". Когда большевики взяли власть, рьяно национализировал банки, воевал, командовал армией. И он же после разрухи воссоздал министерство финансов на Ильинке, 9. При нем возродилась система банков, страхование и кредит, бездефицитный бюджет, твердая валюта. Видавший Сокольникова на заседаниях Политбюро помощник Сталина Борис Бажанов поражался мужеством наркома, противостоявшего большинству угрозой отставки: "Вы мне срываете денежную реформу. Если вы примете это решение, освободите меня от обязанностей наркома финансов". Его освободили от должности в 1926 году, когда "генеральная линия партии" выпрямилась в сторону крутого социализма, где золотому рублю не нашлось места. Вождь не расстрелял Сокольникова, как прочих оппозиционеров. На 51-м году жизни бывшего члена ЦК и наркома, выпускника Сорбонны уголовники зверски убили в камере тюрьмы.
