В Сарнолле и окрестностях преобладал знакомый и очень полюбившийся тип женщин: пышнотелые и светловолосые, с весьма заметными соблазнительными округлостями в нужных местах. А пятнадцатилетняя (более точно не знал никто) Линн даже в таком возрасте отличалась темными, почти черными волосами и худощавостью. Но пуще всего — той самой бросающейся в глаза грациозностью, что проявлялась в каждом жесте и движении.
— Дурное семя, проклятая кровь, — плевались вослед ей женщины и старухи Воровской гильдии. — Не иначе как кто-то из Древних с твоей мамашей позабавился, чтоб ей пусто было!
Как бы то ни было — возможно, эти старые кошелки не так уж были неправы в своих предположениях, а Линн выделялась на общем фоне как породистая гончая в стае блохастых дворняг. Хотя, если поразмышлять, в этом положении можно было найти и приятные стороны.
Девчонка прекрасно знала, чем любят забавляться с ее сверстницами и более великовозрастными девками мужчины. Но ее как-то обходили стороной похотливые взгляды подвыпивших домушников и карманных дел мастеров. Да и природа пока не спешила наделять Линн женской статью — она так и оставалась больше похожей на ловкого и проворного подростка.
Никто толком не знал, кто такие были эти Древние. Их упоминанием пользовались как ругательством. От старого Зугги, что делал воровскую оснастку, а после нескольких хороших глотков становился не в меру словоохотливым, Линн слыхала, что кое-где в глухих местах встречаются остатки сооружений этого таинственным образом исчезнувшего, неведомого племени. Сам Зугги, кстати, был из дальнего города в предгорьях — из Игфаррена. Но ему там стало немного жарковато, так что бывший кузнец, промышлявший изготовлением нестандартного инструмента, благоразумно перебрался сюда и теперь иногда забавлял слушателей, в том числе и Линн, своими россказнями.
Другая же причина, за которую ее в гильдии ценили и ненавидели, — это невероятная, прямо-таки сверхъестественная удачливость Линн. Было ли тому причиной острое обоняние или же чутье на опасность, а, может быть, способность неплохо видеть в непроницаемой для других глаз темноте (о последнем Линн благоразумно помалкивала, хотя Упырь, как за глаза называли первого мастера и хозяина гильдии Салдана, наверняка догадывался), но ушки и ноздри девчонки еще не знали ужаса встречи с клещами палача. А ведь почти все обитатели ночного притона хоть раз, да попадались…
В общем, сколько Линн себя помнила, она никогда не покидала Сарнолла. Если кто и мог бы пролить свет на тайну ее рождения или младенчество, так это и был нынешний повелитель всего городского отребья, нервный и злой тип по прозвищу Салдан. Но он имел весьма похвальную и благоразумную привычку помалкивать, а сама Линн с расспросами не приставала, да и вообще старалась держаться со всеми рядом, но при этом оставаться в тени.
