Начальник отряда капитан Грибанов встретил меня сидя за столом, уткнувшись в какие-то бумаги. На мое «здравствуйте» он откинулся на спинку кресла, скосил голову набок и после недолгой паузы без всякого приветствия изрек:
— Почему входите не как положено? Почему обращаетесь не по форме?
— А как нужно?
— Как нужно? «Осужденный Новиков по вашему вызову прибыл». Что, не учили в СИЗО? Выйдите и зайдите как положено.
— Выходить я никуда не буду. Я не в детском саду.
— Чего? Я не понял, что сказал? Что за тон?
Он свел брови к переносице и, кажется, опешил от такого начала разговора. Его синие глазки вцепились в меня. Он медленно оторвался от спинки и навалился грудью на стол.
— Не надо борзеть. Здесь борзым гривы быстро укорачивают, — не отрывая взгляда, пробасил он, насколько позволяла глотка, нашаривая на столе пачку сигарет.
«Хорошенькое начало, — подумал я. — Этот — настоящий идиот. Да еще и самодур, пожалуй. Но другого не дадут, жить придется рядом с этим. Надо как-то искать общий язык».
— Крамаренко! Завхоз! — крикнул он.
Лысый влетел, не прошло и секунды. Все это время он или стоял за дверью, или прогуливался по коридору.
По его удивленному взгляду я понял, что и он не ожидал застать меня, стоящим возле двери с фуражкой в руках.
— Да, гражданин капитан, слушаю вас, — подчеркнуто, как бывалый служака, прочеканил он.
В глазах «гражданина капитана» сверкнул довольный огонек. Вот, полюбуйся, мол, Крамаренко, кем бы ты на воле ни был, а у меня здесь свой порядок: я сижу, а Новиков как миленький стоит у двери. И будет там стоять сколько надо.
Лысый не слышал нашего разговора, поэтому в его глазах картина так и выглядела: сидит вальяжный Грибанов, а перед ним смиренный Новиков теребит в руках фуражку. Картина и впрямь довольно позорная. И я попер внаглую:
— Может, вы все-таки разрешите присесть, гражданин начальник, а то мне как-то неудобно на вас сверху вниз смотреть.
Слова «на вас сверху вниз» подействовали на него как укус гадюки.
— Разрешаю.
— Благодарю.
Я придвинул стул и сел напротив.
— Крамар, — панибратски обратился он к Лысому, — в какой проход его определил?
— В третий, гражданин капитан.
— В третий? В третий рано. В шестой надо. А лучше в десятый.
— Дак Захар сказал...
— Захар? А он у меня спросил, твой Захар? Так... Потом зайдешь, поговорим на эту тему.
— Понял. Сделаем, как скажете, гражданин начальник, — пробормотал он и смылся.
