В штаб мы вошли гурьбой, но тихо и с чувством здорового любопытства. Казалось, никто нас здесь и не ждет, потому что битый час пришлось стоять в коридоре, разглядывая плакаты агитационного характера, рассказывающие о трудовой доблести и энтузиазме заключенных колонии. А также читать местную стенгазету и очередной номер межзоновской многотиражки под названием «За труд!». В простонародье — «Козье Знамя». Рядом располагался стенд «Передовики производства», именуемый тоже не иначе как «Доска пидоровиков». Глазеть на все это было довольно занятно. Ни лавок, ни стульев в коридоре не полагалось, поэтому приходилось слоняться до крыльца и обратно. Дальше него ступать нельзя было ни шагу, о чем все были строго предупреждены каким-то капитаном.
Поочередно открывались двери кабинетов, на которых висели таблички с указанием фамилий, званий и должностей их обитателей. Из них постоянно выходили и входили какие-то люди в форме, с папками в руках. Иногда запрыгивал штабной шнырь, так же быстро выпрыгивал и бежал в какой-нибудь барак выполнять поручения. Носился он неимоверно быстро.
— Вишь, как шустрит — аж с пробуксовкой срывается, — с ухмылкой заметил кто-то из нашей компании.
— Шустрить не будешь — в лесоцех на пилораму загонят. Там не так скакать придется, — в тон ему отвечал другой.
— Да хуй с ним, со шнырем, лишь бы нам туда не угодить, — пробурчал третий.
Мы с Собиновым стояли в стороне и хихикали над содержанием газеты.
Распределение проходило в кабинете начальника колонии, полковника Нижникова. Все его заместители, начальники производств, начальники отрядов уже сидели там. Вот-вот должны были выкликнуть нас.
Не помню, кого вызвали первым, но все с волнением ждали, когда первопроходец выйдет, чтобы узнать, какая атмосфера за дверями, о чем спрашивали. Что за мужик — «хозяин»?
С первым беседовали относительно недолго.
— В лесоцех, — понуро сообщил он, затворяя за собой дверь кабинета. — Всех, по ходу, туда загонят.
— Нас, скорее всего, последними заведут, — предположил Собинов, — тебя-то уж точно.
— Разницы нет никакой. Как дело откроют, обомлеют: постановление в изолятор, непризнание вины, иск сто шестьдесят шесть тысяч... Даже не сомневаюсь, что на разделку пошлют, — ответил я.
— Да подожди ты... У них смотр самодеятельности каждую весну проходит, а заниматься некому. Чистов же говорил, что комиссия из управления ездит, смотрит, в какой колонии лучше. Замполит за это башкой отвечает. Так что могут пока и в клуб хотя бы на время определить, — подбадривал Толя.
