— Я отведу, — сказала Шарлотта жестко. — Ты сиди и ужинай.
— Я с вами, — откликнулась Джаза.
— Я и сама дойду, — просипела я.
Локтей моих они не выпустили, да и хорошо, потому что оказалось, что коленки и лодыжки у меня стали совсем ватными. Меня повели по центральному проходу, между длинных скамей, сидевшие оборачивались и провожали меня взглядом. Если вспомнить, что столовая находилась в бывшей церкви, наш выход, пожалуй, напоминал окончание какой-то странной свадебной церемонии: две мои невесты волокут меня от алтаря.
Лазаретом назывался медицинский отсек, или, по сути, медкабинет. Но поскольку Вексфорд был все же школой-интернатом, тут дело не ограничивалось одним только кабинетом. Имелось несколько комнат и настоящая палата с койками для тяжелобольных. Дежурная медсестра мисс Дженкинс осмотрела меня. Сосчитала пульс, приложила к груди стетоскоп — собственно, убедилась, что я не нахожусь при смерти. Велела Шарлотте отвести меня к себе, уложить и напоить горячим чаем. Когда мы добрались до нашей комнаты, Джаза недвусмысленно дала понять, что дальше распоряжается она. Шарлотта заученным движением развернулась. Голова у нее подскакивала на ходу. Было видно, как прыгает высокая прическа.
Я скинула туфли и свернулась на кровати. Проклятый кусок мяса давно улетел, но я продолжала растирать горло. Ощущение никуда не ушло — ощущение, что ты задыхаешься и не можешь говорить.
— Я заварю тебе чаю, — сказала Джаза.
Она пошла за чаем, а я села в постели и вцепилась в горло. Пульс замедлился, но меня все еще продолжало колотить. Я достала телефон и хотела было позвонить родителям, но тут из глаз хлынули слезы, и я пихнула телефон под одеяло. Собралась, несколько раз глубоко вдохнула. Нужно взять себя в руки. Все хорошо. Со мной ничего не случилось. Нечего изображать перед соседкой жалкую, плаксивую, противную девицу. Я насухо вытерла лицо и, когда Джаза вернулась, сумела изобразить подобие улыбки. Она подала мне кружку, отошла к своему столу, взяла что-то, потом уселась на пол перед моей кроватью.
— Когда меня мучает бессонница, я гляжу на своих собак, — сообщила она.
И протянула мне фотографию двух замечательных псин — мелкого золотистого ретривера и здоровенного мерного лабрадора. На снимке Джаза обнимала их обеими руками. А сзади простирались зеленые холмы, стояла большая белая ферма. Такая идиллия — и не представишь, что кто-то может жить в таком месте.
— Золотистая — это Бель, а лохматый здоровяк — Виги. Виги ночью спит в моей кровати. А на заднем плане наш дом.
