Поскрипывали ярма, медленно катились возы, навевая на девушек невеселые думы. Вскоре криничане оставили земляков позади, ушли с надеждой на лучшие времена…
Чем дальше в степь — реже попадались колодцы. Все сильнее страдали криничане от жажды. Пока дойдешь от села к селу, от колодца до колодца, во рту пересохнет. Хуторяне и колонисты охотились за людьми и, перехватывая сезонников на каховских шляхах, соблазняли их в первую очередь водой.
— Нанимайтесь к нам, люди добрые, — зазывали они, — у нас вода не гнилая, будете свежую пить все лето!
Нестор охотно вступал в переговоры, подробно расспрашивал об условиях, о ценах на сезон.
— Мало, мало, — упрямо вертел он головой, — мы большего стоим!.. Гляньте, какие девчата, какие хлопцы! Как на подбор, как перемытые!
И вел своих перемытых дальше — глотать дорожную пыль.
Густо, до блеска загорели криничане в дороге, опаленные сухими встречными ветрами. Одну лишь Ганну Лавренко солнце почти не тронуло. Защищалась от него девушка, как могла, спасалась, как от лютого врага. Всю дорогу шла, закрывшись платком до самых глаз, старательно оберегая свое молодое, матово-нежное, красивое лицо. Дома, превозмогая нестерпимую боль, Ганна каждое лето срывала загар горькими жгучими молочаями, зимой умывалась хлебным квасом, а весной росами, чтоб только быть белой, белее всех панночек из экономии! Почему-то уверенная в том, что именно нежная кожа лица больше всего придает девушке красоту, Ганна ради этого всю дорогу задыхалась под платком, готовая претерпеть любые муки, лишь бы не открыться солнцу.
Открывалась лишь вечером, когда зной спадал.
— Ха! Панночка в свитке! — не раз пытался досадить ей Данько. — Не успела сухарь изгрызть, уже перед зеркальцем вертится!
«Панночка в свитке» не обращала внимания на это. Что этот мальчишка понимает! У других полные сундуки полотен, а у нее, кроме красоты, ничего нет. За другими стоят отцы в чумарках, с волами и коровами, а Ганна своего даже не помнит… Говорят, будто она девичья дочь, прижитая матерью с лесником… Кто за нее заступится, кто позаботится? Не дядька ли Оникий и Левонтий, которые бессовестно объедают ее всю дорогу? Сама должна позаботиться о себе, о единственном своем девичьем богатстве. Может, как раз этими тонкими бровями, этим лицом удастся ей когда-нибудь привлечь свое бесприданное счастье. Панночки от нечего делать заботятся о своей красоте, а для нее красота — и приданое и единственная защита в жизни!
