Но вот прошли месяцы, прошёл-пробежал-промчался целый год. Ожесточение, как это довольно часто бывает, потеряло первоначальную остроту, пришло время более спокойных размышлений, воспоминаний. Оказалось, что старые привязанности, заглушённые бурными переживаниями прошлого лета, живы, Да, Эми пыталась отречься от всего и от всех, от мамы Кристины в первую очередь, но в один из дней новой жизни они вдруг отчётливо почувствовала, что ей ужасно хочется хотя бы посмотреть им мать: как она переносит лишение свободы, сохранила ли какой-то интерес к жизни или высохла от тоски, всеми оставленная, может быть, даже больная, Любовь к матери, освобождённая от бремени страданий, горячей волной прилила к сердцу девушки. Как же ей хотелось поддержать, подбодрить несчастную! Но пока нельзя появляться перед Кристиной, та может просто умереть, ведь у неё больное сердце, А не послать ли ей сначала какой-нибудь гостинец? Например, пирожки, она их очень любит. А уж потом сказать ей: «Мам, я их сама пекла»… Хотя бы разочек взглянуть на мать! Эх, какая же она была глупая — не взяла с собой фотографии матери, смотрела бы на неё сейчас сколько хочешь! Погоди, погоди… но ведь эту ошибку можно исправить! Куда она дела ключи от квартиры? И если прибавить к этим мыслям и чувствам ни на миг не утихающую тоску по Ярославу, по родному городу и всё чаще возникающую тягу к родному дому (плохо ли, хорошо ли, но там прошли её детские годы, там она осознала себя человеком), то станет абсолютно ясно, почему она отправилась в Пловдив как в первый раз, так и во второй под защитой (весьма, как выяснилось, ненадёжной) парика или крашеных волос.
Она была в квартире! Гео уже не сомневался в этом ни на йоту. Оставалось выехать на, шоссе и мчаться вперёд, в Софию, к Цыплёнку. Может быть, впереди последний виток крутой спирали этого необычного дела.
Ну конечно, всё-таки настигла его автоинспекция. Не успел он выехать из города, как попал в колонну «обследуемых» — останавливали каждую машину, тщательно осматривали, «обнюхивали», выстукивали, как на врачебном осмотре. Гео понял: если сейчас не вырвется, всему делу крышка. Он тихо-тихо объехал колонну и дал газ. Успел заметить, как удивлённо застыли от его наглости лица стражей автопорядка, услышал отчаянные свистки сзади… И откуда только взялась такая прыть у его скрежещущего, разболтанного, раздрызганного, но верного друга — «Запорожца»?
Вот сейчас должно появиться кривое засохшее дерево. А что если вдруг он снова увидит её там с поднятой вверх рукой? Почему бы и нет? Эмилия закончила свои «дела» в Пловдиве и сейчас, наверное, спешит поскорей исчезнуть отсюда, чтобы кануть в человеческий муравейник в каком-нибудь другом городе. Но в каком? Скорее всего в столице, где легче затеряться среди сотен тысяч её жителей, проще найти работу и оставаться незамеченной столько, сколько будет нужно. И подумать только, что его недавняя встреча с ней здесь, на шоссе, была чистой случайностью! Гео казалось, что он занят этим делом уже давно. История Эмилии поглотила его без остатка, все действующие лица этой семейной драмы были ему уже настолько хорошо знакомы, будто он с ними век вековал.
