Она растерянно всплеснула оголёнными до плеч руками и, сложив их на большом, выпирающем животе, с обидой сказала:
- Зачем гутарить об пустом? Проходь, твоя хата.
- Спаси Христос! – обрадовался старший Мелехов. - Только вы у меня и остались на белом свете…
Он нерешительно топтался посередине куреня, с жалостливой растерянностью оглядывая родную обстановку.
- Прости ты меня, не уберегла я Полюшку! – Дуняшка по-бабьи скоро заплакала, утирая крупные слёзы подолом цветастой юбки. - Прости…
- Будя…Будя тебе! – приговаривал Григорий, одной рукой обнимая за плечи прижавшуюся к нему повзрослевшую сестру, другой гладя по лохматой голове застывшего в тягостном непонимании сынишку.- Ничё тут не поделаешь…Бог дал, Бог взял!
Брат осторожно отодвинулся от неё. Охватил быстрым росчерком цыганских глаз погрузневшую фигуру Дуняшки.
- Да и тебе, судя по всему скоро рожать…
- На Пасху срок… - молодая хозяйка по-девичьи засмущалась и призналась. - Боязно трошки!
- Не ты первая, не ты последняя… - Григорий скинул с натруженных плеч, тяжёлую от навек впитавшейся воды, штопаную шинель.
Он по привычке поискал глазами дедовские иконы. В красном углу, где испокон веков стоял образ Николы Чудотворца, висел плохо напечатанный портрет бородатого Карла Маркса.
- Матерь Божья поможет!
Мелехов осуждающе покачал головой, но благоразумно промолчал. Дуняшка заметила скрытое неодобрение брата, и как бы оправдываясь, суетливо двинулась к печке.
- Проходи к столу братушка, я счас накрою… Это Михаил заставил прибрать образа. Я их в сундук сховала, пусть там полежат пока… - Она обернулась и пытливо посмотрела в сторону Григория.
- Ясно.
Он посадил на вытертые колени притихшего шестилетнего сына и с улыбкой рассматривал его.
- Ты же знаешь, он идейный, так им положено.
Сидящий у большого некрашеного стола брат встрепенулся и сказал:
- Да я ничего супротив не имею! - он устало вздохнул. - Новое время, новые песни…
- Вот-вот...
На пару минут в хате повисла тревожная тишина. Молодая хозяйка усердно готовила вечерять. Мишатка требовательно теребил сильно отросшую и неопрятную бороду отца.
- Зарос ты батяня. – Он по-взрослому оценивающе посмотрел на Григория.
- Бриться нечем было.
- Даже не признал зараз… А мне гостинца привёз, аль забыл?
- Забыл...
