Глава седьмая
Пригоршня вечности
Когда началась война между Севером и Югом, пылкие мальчишки, желавшие принять участие в боевых действиях, нередко приписывали себе несколько лишних лет, чтобы поступить на службу. Среди этих лгунов попадались и девочки, считавшие, что они просто обязаны пойти на войну. Девочки стригли волосы и выдавали себя за мальчиков.
Впрочем, мало кому из них удавалось обмануть призывную комиссию.
Но не четырнадцатилетней Циннии Китнер. Родители дали ей имя в честь любимого цветка матери, и девочка всю жизнь его ненавидела. Ее бесила распространенная в южных штатах мода давать девочкам имена в честь таких пассивных и никчемных предметов, как цветы. Вайолет. Роуз. Магнолия. Она требовала, чтобы ее называли Цин, делая исключение лишь для отца. Она не была из привилегированной семьи и не принадлежала к типажу жгучей южной красотки. Ей мало что было известно о роскоши и институтах благородных девиц. По сути, ей и в школу-то не пришлось толком походить, и Цин возненавидела высший свет и изнеженных молодых южанок. Ей не нравилось рабство, но девушка любила отца и братьев, преданных делу Юга.
Наступил момент, когда южане вышли из Союза, и началась война. Мать девочки давно умерла, и Цинния знала, что, когда отец и братья отправятся на поля сражений, дома, кроме нее, никого не останется. Ей не хотелось становиться сиротой на попечении плачущих соседок, заламывающих руки в тщетной надежде на то, что их мужья когда-нибудь вернутся домой.
Цинния решила, что все это не для нее. Она сделала прическу под мальчика, научилась выпячивать челюсть и ходить вразвалку, чтобы стать похожей на братьев. Она придумала себе новое имя — Закария Китнер. Ей повезло: офицеры из призывной комиссии и учебной части были либо близоруки, либо слишком измучены работой, чтобы приглядываться к новобранцам, и она сошла за юношу.
Конечно, Цин не знала, что ей придется оставаться в образе мужчины так долго — целую вечность.
Она погибла в первом же бою, такое часто случалось с необстрелянными солдатами. Ее разорвало снарядом. К счастью, смерть оказалась мгновенной и почти безболезненной. Оставалось проделать путь по тоннелю, ведущему к свету — быстро и незатейливо, но по дороге Цин пришло в голову, что сообщить, что с ней случилось, отцу и братьям будет некому. Немного найдется вещей, способных заставить человека свернуть на пути к свету в конце тоннеля. Эгоистические мотивы для этого не подходят, слишком ничтожны они по сравнению с зовом вечности. Но мысли о близких могут наполнить человека, особенно наделенного сильной волей, такой энергией, что он сможет сопротивляться чему угодно.
