Тела или кости могут сохраниться для нашего внимания, каким-то образом избежав встречи с гиенами, жуками-могильщиками и бактериями. «Ледяной Человек» из итальянского Тироля сохранился в леднике в течение 5 000 лет. Насекомые становились забальзамированными в янтаре (окаменевшей древесной смоле) в течение 100 миллионов лет. Безо льда или янтаря твердые части, такие как зубы, кости и раковины, имеют лучшие шансы, чтобы быть сохраненными. Зубы сохраняются дольше всех, потому что, чтобы выполнять свои функции в жизни, они должны были быть более твердыми, чем все то, что их владелец, вероятно, ест. Кости и раковины должны быть твердыми по различным причинам, и они также могут сохраняться долгое время. Такие твердые части и, в редких счастливых случаях, мягкие части также, иногда становятся ископаемыми окаменелостями, которые сохраняются сотни миллионов лет. Несмотря на привлекательность окаменелостей, удивительно, насколько много мы можем узнать о нашем эволюционном прошлом без них. Если бы все окаменелости вдруг исчезли, то используя сравнительные исследования современных организмов, подобие их структур, особенности их генетических последовательностей, распределение среди видов и то, как виды распределены по континентам и островам, можно все еще продемонстрировать, вне всякого разумного сомнения, что наша история эволюционна, и что все живые существа – кузены. Окаменелости являются бонусом. Долгожданным бонусом, что и говорить, но не обязательным. Это стоит помнить, когда креационисты продолжают утомительно говорить о «промежутках» в летописи окаменелостей. Летопись окаменелостей могла бы быть одним большим промежутком, и все еще были бы сильны доказательства эволюции. В то же время, если бы у нас были только окаменелости и никаких других свидетельств, то факт эволюции был бы снова всецело подтвержден. При существующем положении вещей мы благословлены с обеих сторон.
Слово «окаменелость» традиционно используется в значении любого реликта, датируемого более чем 10 000 лет: не очень полезное правило, поскольку нет ничего особенного в круглом числе 10 000. Если бы у нас было меньше или больше, чем десять пальцев, то мы признали бы круглыми другой набор чисел (Если бы мы имели восемь (или шестнадцать) пальцев, то считали бы, естественно, октальными (или шестнадцатеричными) числами, бинарная логика была бы легче для понимания, и компьютеры, возможно, были бы изобретены значительно раньше.
