– А что я должна буду делать в обмен на обучение?
– То, что вы уже делаете.
– Да, только не трогать ваши порождения.
– Именно. Подумайте получше, моя милая. Я вам предлагаю возможность титула. Станете маркизой, если не герцогиней!
– С тем же успехом вы могли бы соблазнять меня деньгами из «монополии».
По лицу Панглосса пробежала тень недоумения. Для Нобля очень неестественный поступок – отказаться от продвижения по общественной лестнице.
– Невероятно, – произнес он будто про себя. И обратился ко мне: – Я мог бы навести вас на Моргана.
У меня сердце подпрыгнуло, тело пронзил жар. Это было соблазнительно... очень соблазнительно. Ничего мне так не хотелось, как разорвать Моргана на части голыми руками. И Панглосс предлагает отвести меня к нему. Если...
Другая радостно дернулась навстречу этому предложению.
Ты будешь среди своих. Не надо будет притворяться или быть изгоем. Тебя примут такой, какая ты есть.
Я поглядела на Панглосса. Веселая шелковая рубашка, модные брюки. Наманикюренные ногти и тщательно уложенные волосы. Я всмотрелась. Высохшая мумия, безгубый труп, кожа цвета прогорклого сала.
Среди своих...
– Проваливайте к чертям!
Панглосс вздохнул:
– Дитя мое, почти все мои лучшие друзья родом оттуда. Я думал, вы пойдете мне навстречу, но в вас, как я теперь вижу, слишком много от Моргана. Что ж, хорошо. Я прикажу Чезаре проводить вас обратно. Чезаре! – позвал он экстрасенса. – Ответа не было. – Чезаре! – крикнул Панглосс так, что затряслись кости забытых мертвецов.
Ругаясь себе под нос, Панглосс протиснулся мимо меня заглянуть в угол, куда заполз его шестерка.
Чезаре сидел на корточках, прислонившись к нижней полке с мертвецами. У его ног лежали свеча и ложечка, с помощью которых он готовил свое лекарство, и вылившаяся бутылка минеральной воды. Свеча догорела до конца и погасла в лужице воска. Ложечку снизу покрыла копоть. Рука Чезаре была перетянута резиновым жгутом выше локтя, из вены свисала игла со шприцем. Медленно капала блевотина из уголка рта.
– Боюсь, для бедного мальчика вещество оказалось слишком концентрированным. Люди существа хрупкие.
Он говорил как домохозяйка, пытающаяся оценить, какую дозу лекарства надо давать любимому щенку.
Я отвернулась от этой инсталляции. Свежий труп посреди вековых покойников казался чем-то неуместным. Больше Чезаре не будут мучить голоса. Меня пробрал холодок: Чезаре умер, пока Панглосс развивал социологию Притворщиков. Знал ли он с самого начала, что дал слуге неразбавленный героин? Чем больше я об этом думала, тем сильнее мне хотелось выбраться из подземного лабиринта склепов и смерти.
