– Ты хочешь отсюда выбраться? Хочешь, я заберу тебя отсюда, от боли и от плохого? Если согласишься, мы заключим уговор. Я всегда буду с тобой и никогда не уйду. Хочешь?
– Да.
Салли метнулась вперед, ее руки распахнулись обнять Кэти-Мэй, и в этот краткий миг Салли стала ясно видна. Кэти-Мэй хотела крикнуть, отказаться от своего слова, но было поздно. Руки Салли сомкнулись на ее плечах и будто ушли внутрь, как тающие на языке снежинки, и Салли исчезла. Исчезла ли?
Ей приснилось, что она из своего сарая видит все происходящее в доме. Мама с папашей спят бок о бок в старой железной кровати. С мамой лежит самый маленький, умостившись в теплой нише между маминой правой рукой и грудью. Каким-то образом Кэти-Мэй знала, что все это ей показывает Салли. Ей снилось, что Салли велела маме встать. Мама встала. Потом приснилось, что Салли велела маме пойти в кухню и взять разделочный нож. Очень большой, страшный с виду и очень острый.
Салли велела маме перерезать папаше глотку. Поскольку он хорошо нагрузился, а от затраченных усилий устал, это было проще простого. Хлынувшая из горла кровь растеклась на простыне темным ореолом вокруг головы.
Салли велела маме пойти к каждому из спящих детей и сделать так, чтобы их сон уже никогда не кончился. Проснулся только маленький и успел заплакать, но мама аккуратно взрезала ему горлышко от уха до уха. Она отлично умела резать поросят.
Во сне Кэти-Мэй Салли велела маме отпереть сарай. Странно, насколько все это казалось реальным – совсем не как в настоящем сне. Идя рядом с матерью, Кэти-Мэй ощущала холод росистой травы. Салли шла с другой стороны, но Кэти-Мэй не могла рассмотреть ее ясно. Казалось, по краям глаз сгущаются тени, мешая смотреть. Это ведь был сон?
При лунном свете у мамы был смешной вид. Она была одета в знакомую ночную рубашку, но от крови казалось, что в другую. В руке мама все еще сжимала разделочный нож, каплющий кровью. Глаза у нее были пустые, стеклянные, но щеки промокли от слез, и лицо дергалось нервным тиком, как в окостеневшей усмешке. Кэти-Мэй испугалась, но не настолько, чтобы проснуться от этого сна.
Салли залезла в кузов папашиного пикапчика и подала маме Кэти-Мэй канистру бензина. Они не обменялись ни словом – во сне Кэти-Мэй мама знала, что делать.
Мама плеснула бензином на свое супружеское ложе, и от паров глаза у нее заслезились еще сильнее. Потом мама забралась в кровать, устроилась рядом с зарезанным мужем, прижала к груди мертвого младенца и чиркнула спичкой.
