в винограднике каждой семьи, несут в особой корзине благословить в церкви. Затем виноградины кладут плавать в миске с оливковым маслом, сдобренным розмарином и молотым диким фенхелем, после чего ягоды по одной или кучками выкладывают на тесто. Женщины горстями посыпали лепешки сахаром — смесью белого и коричневого, и яростно мололи перец. Потом хлеба ставили в дровяную печь на дальнем конце похожей на пещеру кухни.
— Schiacciate con I’uva, виноградные лепешки, — сказала одна из женщин.
В это время вновь появился Федерико с копией большой этрусской урны в руках. Он обвел пальцем узор, указав диск, который держала над собой женщина на вазе.
— Vedi. Sicuramente anche gli Etruschi hanno fatto le schiacciate durante la vendemmia. Queste pane e una cose antichissima. Смотри. Наверняка этруски тоже пекли такой хлеб в честь сбора винограда. Это история, — сказал он.
Хлеб мигом испекся, и Федерико вынул его из печи, переложив на побитую деревянную дверную створку, лежавшую поверх стола. Когда испеклись все хлебы, четыре женщины в косынках и фартуках, каждая упершись одной рукой в бедро, раскрасневшись, как невесты, подняли дверь и понесли по освещенной свечками тропе к винограднику. Люди расступались перед ними с криком: «Brave, bravissime!» Их позы и жесты до странности походили на позы этрусских жрецов с урны Федерико. Красавицы-лепешки с сахарной корочкой водрузили по три на каждый стол. Толпа рукоплескала.
Федерико поспешно потянул меня к новому чуду. Под золой последнего вчерашнего огня в очаге, широком и глубоком, как комната, в круглодонных винных бутылях, оставшихся большей частью со времен его деда, тушились толстые белые бобы с водой, чесноком и розмарином, морской солью, свеженамолотым перцем и оливковым маслом. Бутылки были заткнуты кусочками мокрой фланели, чтобы пар выходил, не разорвав стекла. Бобы провели в очаге всю ночь. Теперь он вывалил остывшие, благоухающие травами бобы в широкую белую миску, спрыснул маслом и встряхнул. Когда все усядутся, они с женой вместе вынесут миску с нежно-сливочными мягкими бобами и пустят ее по столам по дедовскому обычаю.
Так много всего сразу, так много людей хотят что-то мне показать… Я разрывалась между печью и столом, меня угощали с ложек и с вилок, уговаривали, подбадривали, отчего мой голод только разгорался. Еще!
Одна из женщин разминала миску винограда с картофельным пюре, поясняя, что наложит массу на лицо и оставит на всю ночь и маска очистит поры кожи, сделав ее розовой и блестящей. Ей было не больше двадцати пяти, и я решила, что кожа у нее и без маски была бы розовой и блестящей, но все же поблагодарила за совет.
