Готовность Джемаля тесно сотрудничать с большевиками, его профессионализм, дипломатичность и ненависть к англичанам сразу же были по достоинству оценены советским руководством, которое в тот момент видело в панисламистском движении сильного, хотя и временного, союзника против Британской империи. 4 июля 1920 г. Л. Карахан отправил Я. Сурицу срочную радиотелеграмму: «На днях отправляем в Афганистан известного турецкого деятеля — бывшего морского министра, затем командовавшего Сирийской армией против англичан, Джемаль-пашу. Его сопровождает 10 отборных турецких офицеров. […] Предполагаем комбинированные действия с турецким правительством Кемаль-паши. Из всего этого афганправительство (так в документе. — Ю.Т.) должно убедиться в нашей реальной помощи мусульманскому миру против англичан, чему нисколько не препятствуют переговоры Красина в Лондоне. Английская печать рассматривает персидские события как преддверие к пожару в Белуджистане, Индии. Соответственная диверсия афганцев могла бы дать толчок серьезному восстанию в Индии. Крайне важно выяснить, как смотрит на все эти события афганправительство»>{141}. В Кабуле подобный сценарий развития событий был принят благосклонно.
Ослабление позиций Британской империи в странах Востока автоматически уменьшало давление этого грозного соседа на молодое независимое государство и тем самым повышало безопасность Афганистана. Кроме этого, вековая ненависть афганцев к англичанам, часто вопреки меркантильным интересам, всегда толкала их на различные враждебные комбинации против своих «кровников». В связи с этим Аманулла-хан согласился на приезд Джемаль-паши, который с его опытом и энергией мог значительно ускорить процесс модернизации не только афганской армии, но и всей государственной системы.
Готовность Джемаля сотрудничать с Москвой была продиктована стремлением с советской помощью поднять на вооруженную борьбу против Англии мусульман Туркестана, Афганистана и Индии. Будучи убежденным пантюркистом и панисламистом, он надеялся создать при содействии большевиков «свою армию туркестанских тюрок— повстанцев»>{142}. Однако, прибыв 28 июля 1920 г. в Ташкент, он вынужден был признать нереальность реализации своих планов.
При первой же попытке привлечь ферганское басмачество к «походу на Индию» турецкий политик оказался между двух огней: туркестанские повстанцы отказались участвовать в предлагаемой авантюре, а советские власти Туркестана с большим подозрением отнеслись к контактам посланцев Джемаля с лидерами басмачей. Единственной реальной силой, на которую турецкий политик в тот момент мог рассчитывать в борьбе против Англии, оставался Афганистан и приграничные пуштунские племена Британской Индии.
