— Давненько не брал я в руки фантастических романов,— сказал я наконец.
— Фантастика?..— весело подхватил Олег.— На первый взгляд — может быть! Но я тебе растолкую, в чем дело. Сизионов — это для тебя и остальных он Сизионов, а для меня — дядя Дима. Как сказали бы в прошлом веке, милый друг нашего дома. Когда он осчастливил сей стольный град, мы виделись не только на банкете... Это раз. Он сам предложил мне делать сценарий — это два. Мой отчим — далеко не последняя фигура в киномире, и есть веские причины полагать, что он расшибется в лепешку, но нам поможет... Это три. А в-четвертых, пятых и одиннадцатых — «Восход», сам «Восход»! Пырьев поперхнется со своими «Кубанскими казаками» от зависти на первых же ста метрах!..
Я вспомнил банкет, Сизионова, вспомнил, как приятельски болтал он с Олегом. А забавно, подумал я, забавно — вдруг в институте становится известно, что мы пишем такой сценарий...
Олег не дал мне раскрыть рта.
— Стоп!— азартно крикнул он.— Только не отвечай сразу! Ты принял мои условия?
— Ничего я не принимал,— сказал я.— Никаких усло
вий. И вообще — зачем я тебе, собственно, сдался?
— Чудак! Ты здесь единственный человек, с которым стоит говорить серьезно! Людочка,— крикнул он и звонко щелкнул над головой пальцами,— Еще одну!
— И два чая,— сказал я,— только покрепче.
* * *
Он пил вино, я — чай, но иногда мне начинало казаться, что все наоборот, он трезв, а у меня все двоится и плывет перед глазами — певичка, люди, столы, натюрморт с кровяными арбузами...
— Я знаю,— сказал Олег,— тебя еще долго придется уламывать. Ты все-таки очень похож на ту бабку с иконой...
Мне захотелось плеснуть в его смеющееся лицо вином, которое нетронутым стояло в моем бокале.
Но я не плеснул.
— И все вы здесь такие... Рогачев! Пророк! Шут гороховый! «Вас не будут читать...» Думаешь, Сизионов сам не знает, что будут и что — не будут?..
Я снова подумал о Сосновском. О том, как мы собрались у него после банкета, варили кофе, фантазировали ночь напролет, как ранним утром, провожая Машеньку, шли по скрипучему, синему снегу,..
— Бумч!— сказал Олег.
— Что такое — бумч?— спросил я.
— Это — вместо любого тоста: короче и проще. Бумч!
Певичка разошлась. Ей хлопали, она повторяла на бис:
Здесь, под небом чужим,
Я как гость нежеланный.
— Каким ветром тебя задуло в эту дыру?— сказал Олег.
— Попутным.
— Что-то не верится. Людей сюда выбрасывает только после кораблекрушения.
— Тебя тоже?— спросил я.
— У каждого в жизни бывает свое кораблекрушение,
