Оля сажает жирную кляксу и требует выгнать Сашку и коридор:
— Он ходит, чтобы только вредить! Нарочно!..
— А вы?.. Чьи стихи печатаете? Караваева? Марахлевского? Переманили — и печатаете?..
— Спокойно, старик,— говорю я. — Мы давно предлагаем объединить обе газеты и покончить с междоусобицей... Если ты согласен...
Раньше Сашка гордо отказывался. Теперь он закуривает, стреляет дымом в потолок и выдвигает условие:
— Пускай остается наш заголовок: «Литературная газета»...
Проходит долгая минута изумления Сашкиной наглостью.
— Пока луна не упадет на землю...— говорит Оля ледяным голосом и берется за кисточку.
— И петух не квакнет...— подхватывает Серега Караваев, на миг отрываясь от мучительных поисков заголовка для чьей-то заметки.
— И среди зимы не зацветут яблони...— продолжает невозмутимая Наташа Левашова, выстукивая одним пальцем на машинке.
— «Комсомолия» останется «Комсомолией», — завершаю я.
— Чудаки!— притворно вздыхает Сашка.— Что у вас за название? «Литературная газета» — это же звучит!..
На него больше не обращают внимания. Сашка снова вздыхает и на прощанье из жалкой мести гасит сигарету в Олиной ванночке для воды.
Но в дверях Коломийцев сталкивается с Леной Демидовой и Машенькой. У них только что кончилось бюро, они заходят — посмотреть, посочувствовать, если надо — помочь.
Остановясь перед уже заполненным столбцом, Лена внимательно читает заметку «Три реплики».
— Ох, Клим, Клим! Уж этот Клим! Опять в наш огород камушки?
Она улыбается и с укоризной покачивает головой, на которой короной уложены тугие русые косы.
Мне нравится Лена Демидова. Мне нравится в ней все: и ее косы, и свежие щеки, и добрые, внимательные глаза, и спокойствие, и плавные, мягкие движения северянки, и та крестьянская, серьезная добросовестность, с которой она относится к своим обязанностям секретаря.
Как и большинство наших студентов, она приехала из отдаленного района, оттуда, где, наверное, текут прозрачные, плавные реки, поют протяжные, печальные песни... Я часто испытываю неловкость перед ней: она побаивается меня, в каждом слове ищет скрытую насмешку и подвох, редко возражает и быстро соглашается. Но сегодня перед Леной Демидовой мне неловко вдвойне.
Конечно, Маша наскакивает на меня («Это демагогия, товарищ редактор! Мы не могли за такие сроки...»), конечно, Лена пытается ее остановить («Все равно, обсудить придется...»), и вдруг Сашка Коломийцев — он еще не ушел — издает тяжелый вопль, запускает обе руки в свою каракулевую шевелюру и закатывает глаза. В следующее мгновение он уже стоит перед Леной:
