Поздно вечером, уже лежа в кровати и почти засыпая, Гарри снова подумал, что они поступают опрометчиво. Он чувствовал себя как канатоходец на тонкой веревке — оступишься, и конец всему.
Он оставался в Лондоне потому, что так хотела Милли.
Гарри был ей бесконечно благодарен за помощь и понимание.
Кроме того, с тех пор, как он узнал, что молодая женщина действительно его любит, его не покидало странное чувство вины.
Многие джентльмены, у которых в содержанках были киприотки, думали или хотели думать, что женщины любят их ради них самих, а не ради денег. Этим джентльменам было приятно заблуждаться.
Поскольку Гарри было нечего предложить Милли, он прекрасно понимал, что она любила его по-настоящему.
Но он совсем не хотел разбивать ей сердце.
И он оставался с ней, потому что она его об этом очень просила.
Когда он уезжал, Милли обвила руками его шею и сказала:
— Когда будешь смотреть на всех этих женщин в одном, так сказать, букете, не забывай, пожалуйста, обо мне.
— Ты же знаешь, я всегда думаю о тебе, — ответил Гарри. — Ты — моя спасительница. Не хватает слов, чтобы выразить тебе мою бесконечную благодарность.
— Слова здесь ни к чему, — сказала Милли. — Но если уж ты об этом заговорил, то я приму твою благодарность в виде поцелуев. Они не будут стоить тебе ничего!
Гарри поцеловал ее.
Уходя, он знал, что Милли очень расстроена тем, что не может пойти с ним.
Также он был уверен, что ей хватит ума и опыта заставить барона поверить, что она буквально считала дни до его возвращения — так сильно успела соскучиться.
«Я знаю, что должен сделать, — говорил сам себе Гарри, возвращаясь домой, — я должен жениться на богатой наследнице и успокоиться, наконец».
Затем рассмеялся: что за нелепая идея!
Любая богатая наследница охотится за более высокими титулами, нежели у него.
Кроме того, молодой джентльмен отлично знал, что честолюбивые мамаши таких девиц старались держать своих дочерей подальше от него и ему подобных.
Утром же, когда Аморита спустилась к завтраку, Гарри испытал жгучее чувство вины. Она была одета в одно из платьев Милли, в котором собиралась отправиться в путь.
Платье было безумно дорогое, безупречного пошива и смотрелось очень привлекательно.
Оно было ярко-синего цвета и украшено многочисленными оборочками и кружевами.
Аморита никогда бы не осмелилась надеть вещь подобного цвета. Но выглядела она изумительно.
Когда она вошла в столовую, Гарри воскликнул:
— О, ты уже оделась! Очень благоразумно с твоей стороны, я как раз планировал, что мы отбудем около одиннадцати часов.
