Он лег рядом, склонился над Беатрис, осыпая ее поцелуями. Спускаясь все ниже и ниже, Роджер чувствовал, как Беатрис реагирует на его ласки, и это заставляло его испытывать странное удовлетворение: женщина, которую он любил, до сих пор желала его, жаждала его ласк, хотела его любить.
Легкий укол совести заставил его помрачнеть.
Клементина. Клементина и ее ребенок. Его ребенок. Что с этим делать?
Беатрис обхватила ладонями его лицо, дождалась, когда оно приблизилось к ней настолько, что глаза их оказались близко-близко друг от друга.
И тогда она поцеловала его. Страстно, всепоглощающе. Так, что сердце вдруг застучало быстро-быстро, неся отголоски своих ударов по всему телу. Так, что тело ее вдруг покрылось мурашками, которые бежали по коже, точно соревнуясь в сверхскоростных гонках. Так, что мысли ее заволокло туманом, и только чувства стали важны в этот момент.
Руки Роджера избавили ее от ажурных трусиков — единственного элемента одежды еще остававшегося на ее теле. Губы Роджера блуждали по ее телу, словно узнавая его заново, исследуя каждый уголок, дразня соски, заставляя Беатрис трепетать от этих интимных ласк.
Беатрис извивалась под ним, чувствуя, что у нее больше нет сил сдерживаться, что еще немного, и эпицентр ее чувственности, сконцентрировавшийся где-то внизу живота, вдруг взорвется, мощным всплеском страсти, осветив все вокруг.
Поняв ее состояние, Роджер резко вошел в нее. Беатрис вскрикнула, выгнулась ему навстречу, настолько сильны были ощущения ее тела, каждая клеточка которого реагировала на эти прикосновения.
Движения Роджера были быстрыми и сильными, и Беатрис чувствовала, что еще немного, и она достигнет вершины блаженства, к которой оба стремились.
Несколько сильных ударов. Беатрис вскрикнула. Комната вдруг осветилась яркими огнями низвергшегося на нее наслаждения.
Беатрис шумно дышала. Ощущения были настолько сильными, что она с трудом могла совладать с ними, все еще чувствуя, как волны одна за другой проносятся по ее телу.
— Милая, ты просто великолепна, — прошептал Роджер, наклоняясь к Беатрис и целуя ее сосок, который, точно дразня его, сразу же возбужденно затвердел.
Беатрис вздрогнула. Ласка электрическим разрядом пронзила ее тело.
— Может быть, нам все-таки стоит прерваться на ужин? — улыбнувшись, предложила она, глядя на Роджера и не в силах отвести взгляд.
Боль и радость перемешались в душе Беатрис, и она смотрела на мужа, прекрасно сознавая, что это последний раз, когда они могут быть близки.
