— А вы, товарищ майор, удержитесь, если перед вами вот такая бархатная женская ляжка?
Другой курсант напился и отливал на углу Невского и Фонтанки около коней Клодта. Очевидно, отсюда пошел анекдот: за это же и там же задержали пьяного, пьяный возмущается:
— Вот же здесь написано: «отливал барон Клодт». Барону можно, а мне нельзя?
Отливающего курсанта перевоспитали.
Подполковник папа Ревельс (так курсанты звали его между собой) как-то пожаловался курсу: «За всю предыдущую службу я не имел столько взысканий, как за то время, что здесь с вами».
Дедовщины в то время не было в армии вообще, тем более в академии. В начале учебы бывший суворовец попытался воспитывать Колесова – бросил ему в тарелку грязную корку. Он встал и ушел.
— Военный должен ко всему привыкать, — объяснил суворовец окружающим.
— Ты это брось, — сказали ему курсанты, — иначе мы тебя самого заставим привыкать.
Больше суворовец не приставал. Затем исчез в отсеве.
Армейская жизнь помогала взрослеть, освобождаться от застенчивости, становиться чуть жестче.
Так, например, он очень не любил чистить пуговицы на шинели – их нужно мазать пастой и драить щеткой.
Начальник курса папа Ревельс, увидев нечищенные пуговицы, приказал прибыть к нему через час с чищеными. Прибыл.
— Вот теперь другое дело, — сказал он.
Колесов пошутил: пуговицы не чистил – слегка схамил. Его нелюбовь к пуговицам победила, вскоре их заменили на анодированные, не требующие чистки.
Начальник факультета Белов устроил неожиданный осмотр внешнего вида. Колесов брился редко, считая, что ему еще рано, чего зря баловаться.
— Что ж это вы не побрились? — спросил Белов.
Он молчал.
Белов собирался уже отойти, но не услышав ответа, спросил:
— Что ж это вы молчите?
— Вопрос непонятен, — ответил очень спокойно.
— А что ж тут непонятного: я вас спрашиваю, почему не брились – обязаны бриться.
— Нет, все-таки вопрос непонятен.
— Вот я вас на гауптвахту посажу, посидите, подумаете.
Белов опять собрался отойти, заметил, что Колесов пожал плечами.
— Зайдете ко мне в кабинет, — коротко бросил он.
— Виноват, виноват, — весело шептал приятель Юрка Быков, — скажи, что виноват.
В кабинете сдался: – Виноват, товарищ полковник.
В длинном и неприятном разговоре его терпеливо воспитывал Белов (будущий маршал, начальник войск связи страны).
Колесов редко срывался на непослушание, после приступа упрямства сам себя осуждал за грех интеллигентщины, гнилой и хлипкой.
Курсанты любили шутить.
С удовольствием пересказывали хвастовство Свешникова:
