— Почитай... — говорит она <...>
Помолчав, Тамара добавляет:
— Если вы все найдете, что конец слишком печальный, так я могу написать другой: бедный музыкант спас княжну, когда она уже совсем, совсем утопала — ну, прямо, можно сказать, уже пузыри по воде шли. Музыкант выловил ее из озера. После этого сердца ее родителей смягчились, и они разрешили молодым людям пожениться. Они поженились — и жили очень, очень счастливо... Конец.
Этот рассказ — „Неравная пара“ — обходит весь класс, и все плачут над ним!
[Бруштейн 1964:402–404.]
В сущности, нашему вниманию представлен процесс рождения единичного девичьего рукописного рассказа о любви, с момента своего появления обладающего вариативностью (готовность изменить текст «по желанию публики») и полуфольклорной формой бытования («рассказ обходит весь класс», легко представить, как текст утрачивает авторство). В рассказе Тамары есть эпизоды, прямо перекликающиеся с сюжетными ходами современных рукописных рассказов. Ср.: «...Молодая княжна бежит к озеру, <...> она бросается в озеро и тонет. Бедный музыкант бросается за ней — и тоже тонет. Конец» («Неравная пара») и «Ира пошла к обрыву <...> Размахнувшись, она прыгнула ласточкой. В это время подбежал Боря <...> Он <...> с разбега нырнул. Увидев Иру, он подплыл к ней <...> В это время над головами сомкнулись две большие льдины. Две большие льдины погубили две человеческие жизни, две любви» («История первой любви» [Тридцать рассказов 1992: 80]); «...Бедный музыкант спас княжну, когда она уже совсем, совсем утопала — ну, прямо, можно сказать, уже пузыри по воде шли. Музыкант выловил ее из озера» и «Инга наглоталась воды. Вдруг она почувствовала, что ее тянет на дно, и вскрикнула. „Инга, держись!“ — раздался голос Грина, и он рванулся в воду <...> Грин <...> быстро продвигался к Инге <...> Инга покорно обняла его за шею. Скоро они добрались до берега» («Инга» [Тридцать рассказов 1992:99–100]).
В трилогии приводится описание еще одного индивидуального девичьего рукописного нарратива:
Маня выкладывает на стол листок бумаги.
— Вот Меля Норейко принесла. „Страдалица Андалузия“. Роман. Маня читает вслух роман, написанный Мелей на одной страничке, вырванной из тетрадки:
«Жила-была одна девушка. Ужасная красавица! И звали ее Андалузия. А пока маленькая, — то Андзя. И к ней посватался принц, — тоже красавец. Его звали Грандотель.
Они поженились. Но он оказался очень противный. Во-первых, пьяница. Во-вторых, злой-презлой. Дрался каждый день, а как, бывало, напьется, так хоть беги вон из дома! И, в-третьих, ужасно расточительный <...>
