— Нет, знали, конечно, что в Россию, а оттуда еще куда-то. Мы, то есть я и вы, должны были им объяснить на месте. Если б возникли вопросы.
— А могли не возникнуть?
— Скорее всего. Парням хорошо заплатили. Доктор Арно выдал им щедрый аванс, и еще вдесятеро больше им предстояло получить по возвращении. Сто тысяч каждому — неплохой куш, согласитесь! За эти деньги можно делать, что велено, и не задавать лишних вопросов.
— Тоже верно. А вообще, пустой разговор — наемников-то нету. Хотя могут еще объявиться, но ждать некогда.
— Так и не будем! — Нгоно встрепенулся. — Неужели вдвоем не справимся? Да, жаль только, взрывчатка не у нас…
— И «Сайгу» я какому-то длинному парню отдал… ну, из ваших. Что улыбаетесь, Нгоно?
— Мы, кажется, были на «ты»… — Парень растянул тонкие губы еще шире.
— Ну да, ну да…
— И ваш… твой французский, Александр, стал заметно лучше!
— Так это не моя заслуга, а жены, Кати…
Рассмеявшись, молодой человек вдруг резко осекся и посмотрел на большой круглый валун, к которому давно уже приглядывался и Нгоно.
— Хочешь оставить под камнем записку? А как они ее найдут?
— А мы что-нибудь на этом валуне напишем. Скажем — «Янник Ноа»! Неужто не догадаются?
— Хорошо придумал, — поднимаясь на ноги, одобрил Александр. — Только вот чем написать-то? Углем от костра — смоет дождь.
— Ну зачем же углем?
Усмехнувшись, Нгоно вытащил из вещмешка баллончик с ярко-алой краской, какой пользуются уличные художники.
— Откуда это у тебя? — удивился Саша.
— Я утром выходил прогуляться — там еще, в городке. Какие-то ребята разрисовывали ограду. Очень… неумело. Я показал как.
— Ну ничего ж себе! Так ты у нас еще и художник?
Нгоно скромно потупился:
— Как сказал мой непосредственный начальник, месье Мантину: «Полицейский должен уметь если не все, то многое». И в этом он прав, я так считаю.
Александр вновь улыбнулся и поправил висящий на перевязи меч.
— Ну, тогда пошли рисовать, что зря сидеть-то?
Собственно, рисовал Нгоно, а Саша сочинял записку, суть которой вкратце сводилась к следующему: ничему не удивляться и идти в Карфаген, где лично Александр и будет ждать по средам вечером у старого тофета. Ну, если не он сам, так доверенный человек.
— А хорошо у тебя получается! — Завернув записку в водонепроницаемый пакет, молодой человек сунул ее под камень и, скрестив руки на груди, смотрел на труды напарника. — Куда лучше, чем у нашего Эдьки. Впрочем, тот ведь не из любви к искусству старается, а из общей вредности.
