С радостью и душевным облегчением воспринял Богдан весть о том, что, вернувшись домой, Сагайдачный от имени всего казацкого войска просил у иерусалимского патриарха отпущения «греха пролитой крови христианской».
В 1620 году запорожские казаки во главе с гетманом Сагайдачным совершили удачный поход под Перекоп, после которого в Москву был отправлен Петр Одинец с посольством. Они повезли с собой пленных татар — «языков» и письмо «от гетмана Петра Сагадашного и ото всего Войска Запорожского» царю Михаилу Федоровичу. В письме выражалась готовность казаков перейти на службу к царю и принять участие в борьбе против всех врагов Русского государства: «…памятуючи то, как предки их прежним великим государям царям и великим князьям российским повинность всякую чинили и им служили и за свои службы царское милостивое жалованье себе имели, так же и они царскому величеству служити готовы против всяких его царского величества неприятелей…».
Узнав о посольстве, Михаил Хмельницкий сказал Богдану:
— Твои войны еще впереди, сыну. Может, и придется тебе возглавлять их, потому что казак ты, видать, вырос неглупый и честь знаешь. Но сколько бы войн ты ни вел, не смей вести их против своего народа. Потому что это твоя смерть и вечный позор нашему роду. И еще скажу тебе, сыну, если будешь служить, никогда не иди на такое дело, чтобы шел ты войной на Московское государство.
Слова отца Богдан помнил всю жизнь.
Из донесения русского посла Василия Бутурлина о разговоре с Богданом Хмельницким, январь 1654-го: «Да гетман же говорил, когда-де он еще был мал и отец его, гетманов, приказывал ему: как ты учнешь служить, не моги себе того учинить, чтобы тебе ходить войною на Московское государство».
Тревожно было в Речи Посполитой. Три года тому назад столкновение коронных войск Станислава Жолкевского с грозной османской армией под руководством лучшего османского военачальника Искандер-паши закончилось Бушевским договором, по которому польская сторона обязана была платить дань татарам, не вмешиваться в дела Молдавии, Трансильвании[6] и Валахии[7], запретить казакам выход в Черное море, срыть пограничные крепости. Все понимали, что долгого и прочного мира это не гарантирует.
В Польше роптали. «Договор со Скадер-пашой для нас отнюдь не радостный, — писал шляхтич Самуил Маскевич, — так как мы отказались от подданства молдавского господаря, потеряли Хотин… не замечая того, что язычник подобрался вплотную, теперь ему и Каменца захочется, от Хотина он лежит недалеко».
