. Крупная шишка — этот Уитком. Влиятельная персона. Возраст — около сорока. Финансовое положение — богатый наследник. Безупречно-учтивый красавец, потомственный член престижного землячества «Фи-Бета-Каппа». Доктор охмурительных наук или чего-то вроде. Словом, полная противоположность жалкому Манетти из «Вестника». На глазах у Тони Уитком расписался на регистрационном бланке; на глазах у Тони Уитком и Джорджина получили свои магнитные ключи, указали коридорному на свой багаж и вместе вошли в лифт. Он и сам не заметил, что вскочил, пока не услышал голос Бресслера:
— Позвольте, я не имел в виду, что нам угрожает непосредственная опасность. Прошу вас, Питер, сядьте.
Тони сел. Ерунда; они просто случайно приехали одновременно; они старые друзья; Джорджина не ожидала встретить здесь Тони.
Тони допил джин. Она просто не ожидала его здесь встретить.
— Вы ведь не пойдете на это чудовищное торжественное открытие?
— Бресслер взял Тони за локоть. — Давайте лучше съездим поужинаем. Я хочу взять напрокат ваш мозг. Мне вас сам Бог послал, Питер. Я молил о знамении, и тут — вы.
На лекциях Бресслер говорил об ангелах, припомнил Тони. Тогда, едва услышав это слово, Тони отключился. Правда, если честно, почти весь тот семестр он вообще прожил на автопилоте.
В голосе Бресслера зазвучали визгливые нотки:
— Никто не знает, как это унизительно — считаться полоумным. Полоумным, — с горьким удовлетворением повторил профессор. — И почему? Всего лишь потому, что ты набрел на истину, которую другие пока не готовы ни признать, ни даже увидеть!
— Ангелы, — пробурчал Тони.
— Вы молодчина, Питер! Десять лет прошло — или даже больше? — а вы помните. Ну, разумеется, они предпочитают видеть ангелов… Поехали, надо ведь поужинать в конце концов.
Тони встал. У Бресслера он учился шесть лет назад, но перечить профессору не стал — какая разница? Выйдя из полутемного бара, он узрел у себя под ногами трепещущее отражение сосновой аллеи. По блестящим от дождя деревьям проехало такси. Бресслер замахал шоферу.
Они ели огненный сыр, запивали кебаб из ягненка ретциной, а плавающие в меду ореховые пироги — узо. Бресслер говорил без умолку, но Тони, удрученный думами о красавице Джорджине, слушал профессора вполуха.
— Конечно, мы все знали, что вы незаурядная личность, — заявил Бресслер, прихлебывая кофе по-гречески. — И ваша работа это доказывает. Я знаю людей, которые легко пошли бы на убийство, чтобы поменяться с вами местами. Рассказывают, вы спасли жизнь самому Бушу — или совершили другой подвиг в том же роде. Исполняя свой долг, были ранены, стали инвалидом и удостоились заслуженной награды.
