— Ну… я протянула к нему руку, как в рекламном ролике…
— Так, — Бобби немедленно повторил мой жест, я даже не успела открыть рот для предостерегающего окрика.
Ничего не произошло.
Я похлопала глазами, чувствуя себя очень глупо.
Бобби схватил меня за руку:
— Может, ты что-то сказала?
— Только то, что он чудо чудное…
Пряничек перестал плясать и злобно ткнул в воздух. Бобби засмеялся.
— Это один из новых, — пояснил он и забубнил: — Чудо чуд-но-е, чудо чуд-но-е…
Клипарик яростно рассекал пространство вокруг себя своей шпагой-тросточкой, так что я слышала свист воздуха.
— Постой, какие новые? Я не знаю и про старых.
— У этих в проектор встроены микрофоны, и когда произносишь нужное слово, они делают что-нибудь необычное. Чудо чуд-но-е, чудо чуд-но-е!..
Из вороха грязной посуды на столе я вытащила разорванную упаковку от рулетиков. Проектор — видимо, вместе с микрофоном — находился в небольшой выпуклости под бумажной наклейкой. После информации о составе продукта и его пищевой ценности мелкий шрифт извещал: «Полный список ключевых слов и ответных фраз и действий вы можете просмотреть на нашем веб-сайте».
— Думаю, что РПН должна знать об этом, — заявила я, имея в виду организацию «Родители против насилия», которая наверняка заинтересуется голограммой-убийцей.
— Ма-ам, не будь занудой, — прогнусавил Бобби. — Это же всего-навсего клипарики!..
— Неважно! Насилие есть насилие! Оставь эту штуку в покое!
— Ну ма-ам!
— Без разговоров, юноша! Иди разбуди сестру. Между прочим, мне кажется, вчера была твоя очередь мыть посуду.
Бобби собрался уходить, но перед этим взглянул на меня. В его глазах было все презрение молодой безрассудной надежды к исполненному мудрости опыту. Этим взглядом он заклеймил позором всю мою жизнь — одинокая женщина, совершенно одна на всем белом свете после гибели сестры, стесняющаяся своего образования, ограничившегося средней школой, с незавидной работой и больным плечом…
— Не смотри на меня так! Я целыми днями сижу в клинике, где на меня кашляют и чихают больные, орут врачи и даже медсестры, и все это для того, чтобы у тебя над головой была крыша, чтобы в твоей тарелке лежала котлета, а на ногах появились безбожно дорогие ботинки!
— А вот и нет! Ботинки мне купил папа! — крикнул он в ответ и гордо зашагал к двери.
Вот черт!
Я осеклась и притихла. Что-то в моем молчании заставило Бобби обернуться. Чистые синие глаза остановились на моем лице. «Отвернись, Бобби, отвернись…» — заклинала я, но, кажется, сегодня он не собирался читать мои мысли.
