Король кивнул и отнял у него руку.
— В общем-то, не сэр, а сир. Следует соблюдать этикет и обращаться к королю по общепринятой форме. Это единственное реальное предназначение королевской должности. Будь так добр, запомни это хорошенько.
— О, простите меня… сир.
Больше всего на свете Конраду сейчас хотелось отступить подальше от королевского стула, но тогда все, кто стоит за ним, пожалуй, повалятся, как оловянные солдатики. Конрад также понимал, что благоразумнее всего держать язык за зубами, но его пресловутая импульсивность совершенно не к месту разыгралась, и слова вылетели из него, как пузырьки из газировки.
— Над чем вы работаете, сир? Над рукотворной планеткой?
Лежащие на столе чертежи изображали различные поперечные сечения многослойного сферического объекта диаметром во много сотен километров.
Бруно перевел взгляд с Конрада на чертежи и снова на Конрада, словно изучая выражение его лица.
— Это Луна, парень. Наша земная Луна.
— О! Я думал, она намного больше.
И снова этот пытливый взгляд. Потом король медленно кивнул.
— Так оно и есть.
К счастью, Баскаль вовремя пришел на помощь, поспешно заговорив:
— Привет, отец! Я скучал по тебе в лагере.
Король Бруно ответил не сразу. Поразмыслив несколько секунд, он кивнул.
— Хм-м, да. Конечно. Мы тоже скучали по тебе. Но ведь не об этом идет разговор, верно? Ты вел себя неподобающе и будешь за это наказан.
— Да, отец, — согласился Баскаль, слишком дружелюбным голосом.
Бруно нахмурился и попытался было встать, однако, оглянувшись, обнаружил, что кабинет буквально набит битком и Конрад с Баскалем прижимаются к его королевским коленям не из чистого восхищения. Он почти ошеломленно обвел глазами юные лица, но потом снова сосредоточил внимание на Баскале.
— Мы с твоей матерью хотели бы узнать, в чем дело. Почему?! Мы вложили много энергии и любви в создание, которое теперь ненавидит нас и презирает. Мы имеем право хотя бы услышать объяснение.
На сей раз Баскаль предпочел быть вежливым.
— Но ты уже слышал объяснения, отец. Я кричал их во весь голос, со всех крыш, целых четыре года. Просто ты не счел их достаточно серьезными.
Бруно еще больше помрачнел.
— Серьезными? Мальчик мой, я прожил долгую жизнь. Уж поверь, ты живешь в самую счастливую из всех земных эпох. Войны стали лишь ужасным воспоминанием, преступность резко снизились, катастроф случается на удивление мало, и природных, и техногенных. Ни жизни человечества, ни инфраструктуре планеты ничто не угрожает. Ты еще не знаешь, что такое година бедствий, парень… Понятия не имеешь, каково это!
