— И тут он, к собственному стыду, неожиданно выпалил: — Я хочу увидеть маму!
Лесли только кивнула, глядя на него с симпатией, которая казалась раздражающе искренней.
— Твоих родителей уже известили о том, что произошло. Оба попросили разрешения прислать сюда свои копии, но их просьба пока еще рассматривается. Надеюсь, ты понимаешь, что участие принца во всей истории очень сильно усложняет дело.
Конрад опять промолчал, поскольку ему нечего было на это сказать. Лесли снова принялась его допрашивать, задавая те же самые вопросы от начала до конца, а потом еще и еще раз, и так продолжалось почти целый час. Конрад уже почти рехнулся от монотонного повторения, когда на столешнице внезапно появился желтый световой круг. В кругу образовался небольшой динамик и испустил негромкое жужжание.
— Ну что ж, — со вздохом заключила Лесли, бросив взгляд на динамик, — мы честно пытались. По-моему, ты неплохой мальчик, только постарайся быть пооткровеннее…
— Да? А зачем? — не выдержал он.
К ее чести, Лесли немного подумала, прежде чем ответить.
— Потому что детство отнюдь не оправдывает грубости. И уж тем более в твоем возрасте. Какими бы ни были твои проблемы, нормальное общение — единственный способ их разрешить. Ты еще поймешь это, когда на ваши плечи, твои и твоих товарищей, ляжет груз ответственности.
Он даже не пожелал скрыть кривую усмешку.
— И когда, по-вашему, настанет этот день?
Лесли словно впервые разглядела Конрада. Нервно облизнув губы, она долго молчала.
— Послушай, парень, мы все стараемся приспособиться к переменам, — сказала она наконец. — То и дело исправляем собственные ошибки. Никто не утверждает, что жизнь совершенна. Но впереди у нас еще целая вечность, разве не так?
Она встала и знаком велела ему сделать то же самое.
— Пойдем. Как я и думала, дело переходит под юрисдикцию дворца. И значит, тебе снова в трифакс.
Конрада отчего-то пробрала боязливая дрожь.
— Но почему? Куда меня посылают?
— Во дворец. Разве я не сказала? Постарайся вести себя как можно лучше, Конрад, тебе придется встретиться с королевой и королем.
Тронный зал Их Величеств Тамры-Таматры Латуи и Бруно де Товаджи выглядел в точности как по телевизору. Те же тростниковые циновки на всекаменных полах, те же испанские гобелены на всекаменных стенах, та же искусная позолоченная лепка, обрамляющая потолок и высокие сводчатые дверные проемы. Сейчас потолок был прозрачным, и сквозь него струились солнечные лучи с бело-голубых небес, которые были гораздо светлее, чем небо над Лагерем Дружбы.
