Несмотря на все это, правительство Соединенных Штатов в течение многих лет было вовлечено в реализацию программы оказания «экономической помощи иностранным государствам», большая часть которой состояла из прямых подарков (правительство-правительству) многих миллионов долларов. Здесь нас интересует лишь один аспект этой программы – наивная вера многих из ее спонсоров в то, что это разумный или даже необходимый метод «наращивания нашего экспорта», благодаря которому поддерживается процветание и занятость. Это еще одна форма заблуждения из серии: «Нация может стать богатой, раздавая вещи даром». От многих поддерживающих Программу истину скрывает то, что напрямую отдаются не сами экспортные товары, а деньги, на которые они закупаются. Таким образом, отдельные экспортеры могут нажиться на государственных потерях – если их прибыль от экспорта больше той доли налогов, которые они выплачивают на эту программу.
И вновь здесь мы встречаемся с еще одним проявлением ошибки, при которой учитывается только непосредственное воздействие политики на некую отдельную группу, и не хватает терпения и разума, чтобы проследить долгосрочные последствия такой политики для каждого.
Если мы определим долгосрочные последствия для каждого, то придем к дополнительному выводу, прямо противоположному доктрине, что доминировала в представлениях большинства правительственных деятелей на протяжении столетий. Он заключается в том, на что столь четко указывал Джон Стюарт Милль: реальная прибыль от внешней торговли для любой страны заключается не в ее экспорте, а в импорте. Потребители благодаря импорту могут приобретать либо товары зарубежного производства по более низкой цене, чем товары отечественного производства, либо товары, которые отечественные производители вообще не выпускают. Для Америки характерными примерами такого рода товаров являются кофе и чай. Причина, побуждающая страну экспортировать товары, рассмотренная в совокупности – это необходимость оплачивать свой импорт.
Глава XIII. Паритетные цены
«Особые интересы», как напоминает нам история с тарифами, могут вырабатывать наиболее изобретательные доводы в пользу того, что именно они должны быть объектом особой заботы. Ангажированный оратор представляет план в их поддержку, поначалу он воспринимается столь абсурдным, что даже не заинтересовавшиеся журналисты не считают нужным выступать с разоблачениями. Но «особые интересы» продолжают настаивать на предложенной схеме. Принятие соответствующего закона могло бы настолько сильно повлиять на их собственный уровень благосостояния, что они считают оправданным использование опытных экономистов и экспертов по связям с общественностью, распространяющих от их имени эти идеи. Общественность столь часто слышит эти повторяющиеся доводы, подкрепленные таким богатством убедительной статистической информации, графиков, кривых, «кусков пирога», что вскоре попадается на крючок. Когда не заинтересовавшиеся журналисты в итоге осознают реальную опасность принятия соответствующего закона, то, как правило, время уже упущено. Они не могут разобраться с вопросом за несколько недель столь же тщательно, как нанятые умы, посвящавшие ему в течение многих лет все свое рабочее время; их обвиняют в недостаточной информированности, даже возмущаются: как вообще они осмеливаются обсуждать аксиомы!
