Николай проснулся довольно поздно, уже во второй половине дня, в полном одиночестве, абсолютно без необходимых для активной и плодотворной деятельности жизненных сил. Причем так жутко болела голова, прямо-таки раскалывалась до той невозможно-значимой туповатой боли, какая обычно случается после употребления внутрь обильного количества горячительных напитков, причем совершенно на пустой желудок. Данное беспомощное его состояние было просто невыносимо. В подтверждение сказанного, голову что-то буквально рвало изнутри, давило на виски, точно какой-то большой металлический предмет помещался там вместо положенных внутренностей, причиняя своим нахождением невероятные страдания.
Николай нетвердой рукой нащупал возле себя вчерашнюю пластиковую бутылку. На дне оставалось еще немного водки. Он с невероятным отвращением, поморщившись и передергиваясь всем организмом, вылил остатки себе в рот. Было противно и гадко. После чего, пошатываясь, теряя ненадолго координацию движений, он подобрался к ведру, зачерпнул оттуда кружкой немного воды, и утолил жажду. Закончив пить, Николай опрокинул остатки себе на голову - страдающее болезненное место и, размазывая рукой живительную влагу по лицу, наконец, вышел во двор. Там он встретил Василия, который давненько, можно сказать уже с самого утра, ползал на четвереньках возле вчерашнего трофея, разделывая его на части огромным ножом, целиком и полностью поглощенный этим, как казалось, малоприятным занятием.
- А, уже проснулся? - завидев Николая, проговорил полковник, всем объемным корпусом разворачиваясь непосредственно в его сторону. - На работу не опоздаешь? А то зря, наверное, не разбудил тебя пораньше?
- Выходной у меня сегодня. Неужели я так ничего и не сказал, - невнятно выдавил из себя Петрович, не успев толком отойти от своего сонного состояния. - Однако к Андрюше хотел забежать еще утром. Так что пойду, может, застану его дома. Ты мою часть туши только ни куда не девай. Я ее попозже заберу.
- Вот выдумал тоже! Да мне лишь одни крылья и нужны будут, дыру заделать на крыше, - прокричал Василий вслед быстро удаляющемуся от него другу, успевшему к тому времени продвинуться на некоторое незначительное расстояние по тропинке вперед. - Мясо-то сам ешь, если есть такое желание. Оставлю полностью. Очень-то оно вкусное, я тебе скажу.
Николай поспешал. Он начал несколько бодрее переставлять ноги, покачиваясь этим нелепым образом из стороны в сторону, но все равно кое-как, можно сказать еле живым, дошел так до Андреевой хижины. Силы ощутимо покидали его. Оказалось, что сам хозяин почему-то сидел возле входа, на крыльце, как виделось со стороны, совершенно обескураженный, подавленный, немного наклонив голову вниз. Рядом находилась Оксана и еще какая-то странноватая особа, расположившаяся уже чуть подальше, на бревнах, которую Николай, толи со своего похмелья, толи с такого ее непрезентабельного вида не сразу-то и узнал. Женщины о чем-то оживленно разговаривали, будто бы даже спорили или переругивались между собой, но издалека не все было слышно. Николай подошел ближе, и понял, что в основном их импульсивные речи, так или иначе сводились непосредственно к содержимому рюкзака, который уже полупустой стоял тут неподалеку, возле дверей.
