— Не знаю, — вздохнула Моника, — со мной почему-то не случаются никакие случайности. И одиночество для меня не одиночество, а уединение.
— В этом-то и дело. Это и есть самое плохое. Когда я остаюсь одна, я буквально на стенку лезу… И таких, как я, полно. Напиваются до чертиков, накачиваются наркотиками — и все от одиночества. И все панически боятся потерять работу.
— Но ведь можно сидеть дома, читать книги, вязать опять же…
— Я серьезно с тобой говорю.
— Бел, не впадай в патетику.
— Ты невозможная. Знаешь, иногда кажется, что единственное, чего ты всерьез боишься, — это быть серьезной. Кто угодно — кроме тебя и разве что каких-нибудь буддийских монахов — ненавидит одиночество. Может, поделишься своим секретом?
— Мы опоздаем.
Моника никогда не задавалась подобным вопросом. Может, в этом и был ее секрет? Под «опоздаем» подразумевалось, что они опоздают на автобус на Фонтенбло.
Леди Мейсон, как истинной островитянке, импульсивной, порывистой и уверенной, что весь мир должен крутиться вокруг ее драгоценной персоны, загорелось поймать такси. Моника воспротивилась — с тем же успехом можно было добраться и на автобусе: и быстрее, и раз в десять дешевле. До рю де Риволи они дошли за полчаса. Погода стояла дивная. Казалось, что сейчас не август, а конец сентября: приятная легкая прохлада, легкая дымка, висевшая в воздухе, кружили голову. Над бульварами шелестели листвой буйно-зеленые кроны деревьев. Париж очаровывал, но Белинде Мейсон никогда не приходила в голову мысль остаться здесь навсегда. Здесь все было так помпезно, так безжалостно правильно… так уныло. Когда они шли по Королевскому мосту, казалось, что перед ними как на ладони лежит весь Париж. Вода вспыхивала солнечными бликами, а на другом берегу, как мираж, вырисовывался из голубой дымки парк Тюильри. Неизбалованному лондонскому взгляду все казалось странно нереальным, будто нарисованным, но все равно от увиденной красотищи перехватывало горло.
Подруги тут же решили, что если дождя не будет, то туда обязательно стоит прогуляться. Белинда никогда не была в Фонтенбло. Монике, конечно, лучше знать, где можно провести время, но, памятуя о ее привычках, Белинда слегка опасалась, что максимум, что ей светит, — это детские кафе, где, кроме лимонада и мороженого, ничего не подают. При виде автобусных очередей на рю де Риволи у нее ёкнуло сердце.
— Тут везде экскурсоводы, — успокоила ее Моника, — нам на каком языке надо?
— Вообще-то, я говорю по-английски. Если ты не в курсе.
