Глава 6
Первое время
жить Григорию мешал страх. Ему было страшно в хижине, и за ее стенами, но
настоящий ужас приходил с закатом солнца, когда лес, отпев свои песни,
погружался в естественный сон. Спали неперелетные птицы: синицы, галки, вороны.
Спали белочки в дуплах, заяц-беляк в укрытии. По спящему лесу
бродили лишь волки, а в темной хижине без окон трясся от страха Григорий. Нет,
волков он не боялся. Во-первых, хижина была надежно закрыта на засов, а во-вторых,
Григорий был вооружен внушительной дубиной и даже баллончиком с
нервно-паралитическим газом. Но практика показала, что волки разбегаются и при
элементарном свете фонарика - трусливый народ. Волков Григорий не боялся, но
каждую ночь буквально умирал от ужаса: подскакивал от треска бревен в очаге, и
еще от множества естественных или воображаемых шумов. Вначале, он думал, что
боится злых духов. Ведь, если почитать Жития святых, каждый отшельник,
сталкивается с прямыми проявлениями темных ангелов, во время своего одиночества.
Они являются и пугают святого своим страшным видом, а праведник всегда
побеждает их молитвой, святой водой, крестом и прочим. Но проходила ночь за
ночью, а бедному дрожащему Григорию являлись только собственные страхи. И в
одну из особенно долгих и мучительных ночей, он понял, что больше не выдержит
этой пытки. Сел, расслабил, как мог свое дрожащее тело и включил мозг. А затем
методично принялся выуживать из него знания. Будучи верующим человеком, он не
мог отрицать существование как светлых, так и темных сил. Но знал, что духи не
имеют вида. Мало того, наш глаз не видит даже того, что видим мы, и наше ухо не
слышит того, что слышим мы. Все эти импульсы проходят через мозг и только тогда
обретают форму привычную для нас. Так глаз видит только двухмерное изображение,
которое мозг преобразует в трехмерное, а ухо слышит только колебание жидкости,
которое мозг преобразует в музыку. Даже он испуганный и «потерянный» в лесу
человечек, понимает, что все эти страхи не принадлежат этому лесу, что лес и его
жители живут, как обычно их природе, как Господь создал. А страх это личная
принадлежность Георгия, и эту принадлежность он принес в лес с собой, а значит,
она была с ним всегда!
Он привык
бояться. Сколько себя помнил, боялся всегда. В детстве, насупленных бровей
мамы, в школе директора и почему-то отчисления (происшествия немыслимого в
советские времена). Потом боялся, что «пацаны сочтут слабаком» и даже «свернул»
из-за этого шею, прыгая с крыши сарая. Мог бы остаться инвалидом - Бог уберег.
Из-за того же страха, курил, почти теряя сознание, зеленея и отлеживаясь дома,
от «неизвестного отравления», ползая между кроватью и унитазом. Боялся,
что подумают, что он влюбился, и жестко подшучивал над предметами юношеского
вожделения. Его трусость, вскормленная и взлелеянная, прочно засела в
определенном для нее месте (в душе, наверное), повзрослевшего Гриши, и
приобрела уже более уродливые взрослые формы. Например, работая в одной
компьютерной фирме и наделав с похмелья лаж с заказами, Гришка со страху свалил
это дело на товарища, после чего товарищ был уволен, так и не поняв, впрочем,
кто именно ему удружил. Но самое омерзительное проявление трусости, по мнению
самого ее носителя, выплеснулось в отношениях с его, и по сей день обожаемой
женой Анной.
