Я выскочил в коридор. Я побежал в мальчишеский туалет, я
искал зеркало. В туалете я спугнул курящих пацанов. Даже жалко стало.
– Эй, – позвал я, – не бойтесь меня, не бойтесь,
курите, то есть не курите, но не бойтесь.
Но они усквозили.
Подумав, что в этой школе не все еще потеряно, то есть есть
еще все-таки боязнь молодежи перед старшими, я поглядел в зеркало и...
отшатнулся – мать честная, кто это? То-то и сторожиха приняла за папашу, то-то
и мальчишки испугались. Я сам себя испугался. На полке, в поезде, в пиджаке же
валялся, в брюках, не снимал. Влюбленный нашелся! Люби, кто запрещает, да
пиджак-то зачем измял? Ой, хорошо, что не в перемену ввалился в учительскую.
Нет, в таком виде ей показаться нельзя. И небрит. То есть не подбрит. Ведь
бороду носить труднее, чем просто бриться. Побрился, свершил акт вандализма,
погубил живые волосы, сполоснулся – и живешь. А за бородой надо ухаживать.
Выглядел я на тройку с минусом. Я же был в стенах школы и применил к себе
пятибалльную шкалу оценок.
Затрещал звонок, заглушенный через три секунды хлопаньем
дверей, топаньем ног и криком. Да, народ тут живой, подумал я, забиваясь за
крайнюю кабину, в царство ведер, тряпок, каких-то коробок, банок и веников.
Туалет наполнился жизнерадостным коллективом и стал напоминать английский клуб
в перерыве между обсуждениями шансов западных и восточных валют. Тут тоже
кричали о том, кто кому сколько должен. «Да иди ты – десятка! А кто тебе
мороженое в Эрмитаже покупал?» – такие и тому подобные разговоры, обкуренные
дымом и сдобренные матом, продолжались все десять минут. Высидел я их, страшась
одного: что зайдет дежурный учитель, а того страшней – учительница, и увидит
меня. Звонок меня спас. Хулиганы, курильщики, спорщики понеслись учиться далее,
а я пугливо выполз и выглянул в коридор. И нарвался на знакомую уже сторожиху.
– Это не они, – сказал я, – это я курил.
– Зачем? – удивилась она. – Ну они дураки
молодые, ты-то понимаешь, что это вредно? Так и к наркотикам привыкнешь.
Я прокрался мимо учительской, спустился по широкой, с
блестящими ступенями лестнице и дал тягу. Уже знакомый трамвай домчал меня до
Московского вокзала.
Я купил билет на ближайший поезд. Досталась верхняя боковая
у туалета. Но именно на ней я уснул беспробудно и проснулся последним, когда
уже поезд тормозил. Глубокая ночь стояла над столицей. Московский частник повез
меня. По дороге он материл звезд эстрады.
– Охамели до беспредела. Переспят один с другим и нам
докладывают. У них случка за случкой, все голубые через одного и думают, нам
интересно.
