Хозяин офиса
сидел на переднем сиденье, спиной ко мне. Из узкого зеркала смотрели усталые,
все в жизни видавшие глаза. Таким глазам полагается быть добрыми, уж не знаю,
откуда этот стереотип. Только доброты в них как раз и не было. Я тут же
подумал, что этому человеку нужно на сеанс к доктору Горбатому. Лечиться от
трагического разлада между природой сущего и завышенными представлениями о
собственном месте внутри оного сущего. Вдохнул бы дым паленого гуано и сразу
понял, что все стоящие перед ним мировые проблемы – оно самое.
«Вы уже
догадались, что ваш друг умер из-за вас?» – заговорил он. «Вот только не надо
грязной лирики, – сразу же взорвался я. Сказывалась-таки ночь в холодной
канистре. – Говорите, что вам от меня надо, и не лезьте в душу». – «До вашей
души мне нет дела. Все, что мне нужно, это ваше благоразумие». – «Это я понял.
Что, другого способа не было, кроме как сажать меня в тюрьму?» Он небрежно
пожал плечами. «Этот, другой – какая разница? Впрочем, думаю, в вашем случае
перспектива пятнадцати лет в тюремной яме – лучшая гарантия благоразумия. Нам
известно, как там умеют лепить фанатиков, готовых умирать ни за что. А
вот захотите ли вы заживо гнить под землей?» – «Допустим, не захочу. А «там» –
это где?» В последнее время я побывал в разных местах, где могли лепить
фанатиков. На сеансах того же доктора Горбатого, например. Или в той
радикальной организации, для которой, если не ошибаюсь, Акакич собирал свои
бутылки. Да мало ли где. Само это щупальце Цивилизации, где мы находились, с
равным успехом плодило жабродышащих радикалов-фундаменталистов.
«Там – это в
Крепости. Очень советую вам не притворяться слабоумным». Так. Понятно. Харитон,
трепло интеллигентское. Я-то ему по дружбе, а он, оказывается, всему свету по
секрету. Говорила ведь бедолаге супруга – молчи, за умного сойдешь. Не
послушался, дуриком на тот свет отправился. Земля ему пухом. «Ваша цена?» –
«Уже лучше. Серьезный мужской разговор. Не волнуйтесь, свобода будет стоить
вам лишь небольшой услуги. Вы покажете место, где начинается подземный ход в
Крепость».
Я задумался. У
этой небольшой услуги, по всему судя, могли быть большие последствия. Для меня
лично. Понятно ведь, Харитона убрали не столько ради гарантий, сколько из-за
длинного, глупого языка. Нет, конечно, этот язык оказал им услугу, рассказал о
подземном ходе. Но они не хотели, чтобы эту же услугу он оказывал еще
кому-нибудь, трубил на весь ареал, оповещая мирное население. А чем я в их
глазах отличаюсь от Харитона? Сгноить меня в тюрьме после того, как стану не
нужен, – самое гуманное для них. Но что-то мне не верилось в их гуманность.
«…долг честного гражданина и патриота. Вы ведь патриот?» О чем это он? Ах да,
мистический враг, скрытый за высокими толстыми стенами, не дающий расцвести
розе мира. Тоже где-то там скрытой… Так вы говорите, не бывает их?
