Работали мы дружно и весело. Этому много способствовали такт, простота в обращении, добродушие, искреннее расположение к людям и мягкий юмор нашего режиссера Амаса Кондахчана и то, что все мастера, снимавшиеся в фильме, были настоящими спортсменами, любившими футбол, не жалевшими труда, чтобы наилучшим образом играть свои «роли».
Продолжительность рабочего «кинодня» устанавливается не кодексом законов о труде, а солнцем. К четырем часам его лучи слабели. Амас кричал «амба!», и до следующего утра мы были свободны. Если в тот день не было просмотра, Кондахчан шел домой, а мы с Путилиным отправлялись на прогулку по Тбилиси. К нам обычно присоединялся Женя Елисеев.
Втроем мы бродили по столице Грузии, по великолепному проспекту Руставели, по узким извилистым улицам старых кварталов, поднимались на фуникулере на гору Давида, гуляли в парке, раскинутом на ее плоской вершине, ужинали в ресторане на террасе, висящей над крутым обрывом к городу. Быстро спускалась осенняя ночь, и далеко внизу загорались тысячи огней Тбилиси.
Иногда мы поднимались на гору Давида пешком, проходили мимо монастыря у ее подножья. В белой стене монастыря была глубокая ниша, забранная решеткой, осененная густыми ветвями деревьев. Сквозь решетку видны были две надгробные плиты — могила Грибоедова и его жены — красавицы-грузинки, урожденной Нины Чавчавадзе. «Мадонна Мурильо», — звал ее, нежную и любящую, автор «Горя от ума». Это по ее указанию на надгробии писателя и дипломата, друга Пушкина, Рылеева и Чаадаева, высечена надпись: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русских»...
...Иногда мы отправлялись на стадион тбилисского «Локомотива», где в это время происходил розыгрыш первенства сельских команд. Соревнования были интересны: футболисты из грузинских сел хорошо владели мячом, играли быстро, темпераментно, без грубости.
Частенько мы бродили по обрывистым берегам Куры. Там, прямо по кручам, спускавшимся к бурной реке, лепились один над другим маленькие домишки. Неподалеку находился бальнеологический курорт с знаменитыми тбилисскими серными ваннами. Мы ложились на мраморные скамьи, и банщики выжимали на нас из холщовых мешков облако воздушной мыльной пены, растирали, гладили, вывертывали во всех суставах руки и ноги. Затем начинался своеобразный массаж: вскочив на наши спины, банщики плясали на них, разминая мышцы пятками. Влияние серной воды и всех этих манипуляций было чудодейственным: мы уходили из бани словно обновленные, чувствуя во всем теле необычайную легкость.
