— Ну, кажется, около шестидесяти.
— Спасибо, что сообщили, — сказала Кристин как можно официальнее. — Это такое облегчение. — А про себя: может, он специально позвонил, чтобы надо мной посмеяться.
Кладя трубку, Кристин чуть не плакала. Так что же ему было от нее нужно? Мать-настоятельница монастыря. Выглядела ли она на шестьдесят? Действительно ли походила на мать? Что сулил ему монастырь? Спокойствие, милосердие? Защиту? Может, с ним что-то случилось, какая-то невыносимая травма оттого, что он находился в этой стране. Ее теннисный костюм, ее голые ноги — это было для него слишком. Казалось, вот они, плоть и деньги, только руку протяни, но они исчезали, едва он оборачивался, а монашка — символ какого-то крайнего искажения, монашеские одежды, покрывало монахини в его близоруком восприятии напоминали ему женщин с родины, женщин, которых он понимал? Но теперь он вернулся к себе в страну, он далеко от Кристин, будто на другой планете, она может только гадать.
И все же он ее не позабыл. Весной Кристин получила открытку с иностранным штемпелем, знакомые печатные буквы. На открытке изображен храм. У него все прекрасно, он надеется, что и у нее тоже все прекрасно, он ее друг. Месяцем позднее снова пришла фотография, сделанная им тогда в саду, — снимок в конверте из манильской бумаги, без письма.
Постепенно аура таинственности истощилась: как бы то ни было, и сама Кристин больше в нее не верила. Жизнь снова стала предсказуемой. Кристин закончила колледж средне, поступила на работу в департамент здравоохранения. Работала хорошо, как женщину ее не дискриминировали, потому что никто не воспринимал ее как женщину. Она смогла купить приличную квартиру, хотя уюта особо не наводила. В теннис играла все реже, и мускулы с налетом жирка превратились в жир с тонкой прослойкой мускулов. Начались головные боли.
Потом, когда миновали бессмысленные годы и все газеты и журналы заполонила война, Кристин поняла, из какой восточной страны он родом. Она знала название страны, но тогда оно не запомнилось, слишком маленькая страна, эти названия вечно сливались в голове.
Как ни старалась, но и название города, из которого он приехал, она тоже не могла припомнить, а открытка давно пропала. С севера он или с юга, рядом ли он с военными действиями или в безопасном отдалении? Как безумная она покупала журналы и просматривала все фотографии — мертвые крестьяне, цветные кадры крупным планом — испуганные, гневные лица, фотографии казненных шпионов. Она изучала карты, по ночам смотрела новости, и та далекая страна, все ее уголки, стали знакомы ей почти так же, как собственная родина. Пару раз ей показалось, что она узнала его, но бесполезно, они все на него похожи.
