Вот и «Герб Норбери» сменил хозяина, и ожидался веселый вечер.
Как было заведено, мистер Черри, старый хозяин, и мистер Коккерел, хозяин новый, сидели бок о бок, словно двое славных монархов, и пили за здоровье друг друга, в соответствии со старым обычаем.
— А сам-то ты чего сделался кабатчиком? — спросил мистер Черри, который начинал дело с малыми деньгами, а теперь уходил в гораздо большее заведение.
— Из-за плевательницы, — ответил мистер Коккерел.
Даже старая Табита, норберийская ведьма, в чьих обязанностях входило подцепить какую-нибудь молоденькую девчонку для сквайра Баддена, прервала не самый пристойный рассказ и прислушалась.
— Из-за плевательницы, — повторил мистер Коккерел.
— И грифельной доски, — добавила маленькая Рози.
Дочка мистера Коккерела стояла позади него. Он резко обернулся к ней.
— Скажи матери, чтобы увела тебя в постель, — приказал он сердито.
Едва мать вывела девочку из кабака — и поскольку всякое ухо любит выслушать историю, то все моловшие в кабаке языки замолчали, — вся компания повернулась к мистеру Коккерелу в надежде на то, что от его рассказа повеет душком хорошо замолчанного скандала, чувствительным для их ноздрей.
Мистер Коккерел не спешил начинать, желая, естественно, выпить сначала, как делает всякий, кто решается поведать о тревожащей его тайне. Он выпил за здоровье мистера Черри.
— В древние времена, — произнес мистер Коккерел, тяжкими трудами скопивший денег на покупку небольшого кабачка, — мои предки были помещиками.
— А ты уверен? — вопросил мистер Черри.
— Есть доказательство, — ответил мистер Коккерел, — потому как в сундучке под кроватью, что стоял там с дедушкиных времен, хранились эти две вещи, и другой раз их вытаскивали на Божий свет, чтобы мы, дети, поглазели. Обычно по воскресеньям отец наш («Но не Тот, что на небесех», — пробормотал Джон Батт, который был уже под хмельком) вытаскивал вещи наружу-то, — продолжал Коккерел, не обращая внимания на Джона, — и говорил нам, чтобы мы, значит, поглядели на плевательницу, потому как однажды она вернет нам силу. Но нам и заботы не было — даже тем, кто ковылял, опираясь на две палки, кому было девяносто лет от роду, — о тех временах, когда мы были помещиками, хоть плевательница и доска не лгут, потому как я теперь помещик и есть.
— Только с завтрашнего дня, — заметил мистер Черри.
Теперь пили в честь мистера Черри, ибо пришел сквайр Бадден, богатейший фермер в округе и владелец необозримых полей, который выпил сначала за мистера Черри, потом за мистера Коккерела, заплатил за всех и, отведя старую Табиту в уголок, спросил ее громким шепотом, что за семья эти Коккерелы и есть ли в семействе дочь.
