— Значит, каждый пользовался креслом по-своему: она — чтобы выставлять его напоказ, а он — чтобы в нем сидеть, — заметила тряпка.
— Тут вы правы, — сказала кастрюля, — ибо когда, окончив завтрак, мистер Кеддл выходил в галошах в сад полюбоваться на свежую листву вяза, жена его Эвелина, с ее-то небольшим ростом и силенками, снова пододвигала кресло к окну, а на его место за столом ставила обычное кресло. Вам наверняка известно, дружище, что даже в самом мирном и благоустроенном доме каждый из нас одержим своим унылым страхом, что в течение дня каким-нибудь очень важным на наш взгляд делом обязательно пренебрегут.
— Воистину так, — согласилась тряпка, — я вот всегда боялась, что кухарка — озорная девчонка, у которой вечно на уме были одни парни — забудет повесить меня на веревку просушиться.
— У мистера Кеддла, как и у вас, тоже был свой страх, — сказала кастрюля, — ибо, едва спустившись к завтраку — а он всегда любил заставать его уже готовым, — он печально застывал подле неподходящего кресла и принимался легонько надавливать на его спинку пальцами, точно пытаясь отодвинуть его от себя. Эвелина как раз разливала кофе, аромат которого наполнял комнату, но, видя, как он стоит так, она испускала вздох настолько тихий, что даже мышь не услышала бы его, и, поставив перед ним его чашку, уволакивала презренное кресло прочь и ставила на это место его любимое, счастливо приговаривая: «Я знаю, дорогой, что ты любишь сидеть за столом в этом кресле». Мистер Кеддл делал такое движение руками, словно хотел ей помочь, в то же самое время отходя в сторону, чтобы ей не мешать, и затем, когда кресла менялись местами, усаживался с улыбкой такого облегчения, точно сам их передвинул. Усевшись, добряк с удовольствием принимался за завтрак, причем одна мысль заставляла трепетать его совесть, когда на уме была Бетти, — что жена так добра к нему. Удобно расположившись, мистер Кеддл потирал руки, радуясь тому, что покойное душевное состояние позволяло ему наслаждаться вкусным завтраком, за которым следовала трубка легкого табаку. Попыхивая трубкой, что всегда сопровождалось чашкой кофе, он заинтересованно поглядывал на кастрюлю, в которой готовилась овсянка.
— Погодите-ка, дружище, — осведомилась тряпка, — а не были ли вы той кастрюлей?
— Как же иначе могла бы я об этом рассказать, если бы я не была той кастрюлей?
— Вы могли бы все придумать, — кратко ответила тряпка.
— Было бы негоже, — отвечала кастрюля, — доказывать аргумент вымыслом.
