Жила когда-то на свете умная собака, которая каждый день сопровождала своего хозяина, пастуха, в поля. Там пес честно трудился, присматривая за овцами и повинуясь приказам своего хозяина.
В юные годы обучением пса занимался его отец, чудесное животное, о котором пастух был самого высокого мнения, и когда старый пес умер, мистер Поуз взялся воспитывать собаку сам.
Иной раз доброму пастуху приходилось немного ее наказывать, хотя и случалось это нечасто, однако пес обнаружил такую старательность, что вскоре стал великим искусником по части приведения овец в загон, даже когда они забредали далеко в холмы.
Во время учебы пес ни разу не проявил небрежности или нерадивости. В часы досуга он кувыркался и играл точно так же, как любая другая собака, хотя больше предпочитал лежать и размышлять над чудесами природы.
От своих предков, так долго и так преданно служивших человеку, пес унаследовал ум, далеко превосходивший ум его сородичей, и по этой причине очень рано стал задаваться проблемами нравственными, что особенно выразилось позже, когда пес повзрослел и пришел к размышлениям над такими материями, как существование дьявола, Бога-Отца и Христа-Сына.
Часто, когда его хозяин думал, что он спит, пес лежал у хижины пастуха и размышлял над тем, каким был тот Бог, о котором рассказывал ему отец. Бедный пес всегда думал, что когда-нибудь перед ним вспыхнет свет и откроет ему всю истину, и тогда сомнения, что иногда обуревали его, рассеются навеки. А пока для того, чтобы приуготовить себя к такому величайшему событию жизни, как явление Христа, то есть воистину самому чудесному видению, какое только случается лицезреть кому бы то ни было, пес жил честной собачьей жизнью, не поддаваясь сиюминутным искушениям сотворить зло. И даже когда хозяин забывал привязать его цепью к конуре, он брал цепь в зубы и звенел ею так, что мистер Поуз спешно оставлял свою освещенную комнату и миску с куриным супом, чтобы выйти во двор и привязать пса. А пес тем временем ластился к нему и лизал руки, ибо понимал, что хозяин оказал ему величайшую услугу, пристегнув цепь к ошейнику и тем самым оградив от зла.
И так благополучно научился сей добрый пес сносить тяготы жизни, что даже подстрекательство своих сородичей привык он выдерживать с неизменной кротостью и только иной раз кидал на них мрачный взор да показывал клыки, когда оскорбления их совсем переполняли чашу его терпения.
